Либо же сам Музей покинул его, оставив наконец в Пустоте. Здесь ничего нет. Наказание за бездействие оказалось страшным, и парень это понял, когда не смог отличить темноту опущенных век от того, что теперь его окружает.
С каждой минутой, проведенной в Ничего, становилось хуже. Он пытался убежать, но определить расстояние было невозможно, и надежные ноги беспомощно болтались. Он пытался плыть, но это был сущий абсурд – барахтался только. Воздух, как казалось, стал заканчиваться, но его и не было изначально. Перед глазами замельтешили худшие страхи из возможных: огни впавших глаз, облезлая до костей кожа, гнилые клыки с нанизанными на них обрывками плоти…
В панике он схватился за горло, неистово крича, но ничего не слыша. И то ли он душил себя, то ли не давал воздуху выйти изо рта – ничего не было понятно в его действиях, диктуемых первобытным страхом. Он продолжал барахтаться в Пустоте, слыша явственно, как внутри кровь течет и сердце суматошно бьется. Звуки эти становились все громче и громче, затмевая собственные мысли и страхи.
Его вот-вот могло растворить полностью. Бедолага уж готов был участь свою принять, как вдруг его лица что-то прохладное и влажное коснулось, пахнущее лосьоном с ароматом вишни.
Это заставило Артура проснуться. Более работы своих внутренностей он не слышал – только утреннее щебетание мелких птичек издалека. Первое, что он увидел – это влажную салфетку, зависшую в двух-трех сантиметрах перед собой и измазюканную в чем-то розоватом.
– Что…? – он был явно обеспокоен, хоть и сонный.
– Цыц, Дон Жуан несчастный, – работа возобновилась. – Не мельтеши.
Соня сидел смирно, пытаясь разглядеть незнакомку. Солнце слепило, но все же ему удалось; перед ним была совсем молодая девчушка лет двадцати на вид. Когда встретились взглядом, ее лицо искривилось от неприязни.
– Эт че у тебя с глазенками? Укурыш, что ли?
– Э…?
– Ну ты даешь, Казанова, – закончив, она брезгливо кинула салфетку в мусорку. – Ты откуда такой взялся? Чего пришлепал к несчастным старикам?
– Да ведь… Родня у меня тут.
– Родня?? Неудивительно, что тебя на улице оставили!
– Тск…
Сонно потянувшись, Артур отложил со своих колен чемодан и оглянулся вокруг. Перед чудесным сновидением он долго-долго бродил по Химкам, ища пристанище, пока мышечная память ни привела в прибрежный район. Даже ночью был виден яркий баннер, предваряющий старые коттеджи:
«Маяк – место, которое с гордостью можно назвать
своей крепостью. Вы это заслужили.
С любовью и почтением, X-PO Russia»
– И давно ты тут сидишь?
– Со второго часу, кажется. Сколько сейчас, не подскажешь?
– Давно уж полдень, дурила. Иди скорее