– Опять наркотики? – спросила я, когда он закончил разговор.
– Да, Алиса Ярославовна, 22 кг. Через полчаса пресс-секретарь таможни даст комментарии.
– Хорошо, возьми с собой Виктошу. Она сейчас внизу, в буфете. Позвони ей, пусть подождет тебя.
– Вот всегда удивляюсь, как вы через стены видите, – сказал он, набирая ее телефон. – Это какая-то магия?
– Да нет, Миша, ну какая же это магия? Ты, наверное, сказок начитался со своей маленькой принцессой? Ох, мужчины! Вроде взрослые, а удивляются, как дети. Интуиция, Мишка, интуиция и опыт.
Мишка – самый бывалый в коллективе. Разведен и свободен, как орел. Имеет чудесную белокурую пятилетнюю дочь, в которой души не чает.
В нашем мужском коллективе была пара исключений. Руководитель, то бишь я и наша вечно опаздывающая гениальная супершпионка. Эта маленькая Виктоша – единственная, кто может порадовать меня с утра информацией, из которой не составляет труда сделать сенсацию. Поэтому все опоздания сходят ей с рук.
Отдел происшествий – самый динамичный в редакции. Остальные отделы, так сказать, «творческие». Происшествия у нас ежедневные, по нескольку раз в день. Видимо, каждый с рождения мечтает жить красиво, как в сказке, но, вырастая, ворует, убивает, насилует. Почему? Даже Иисус не знал ответа. Нам же, журналистам, приходится описывать мрачную действительность такой, какая она есть.
Современная, реальная журналистика, к сожалению, очень далека от той профессиональной журналистики, какой я ее представляла в студенчестве. В те самые лучшие годы, вдохновленная «королем репортажа» Владимиром Гиляровским, я мечтала о великих разоблачениях и журналистских расследованиях. Окончив журфак, я больно ударилась о бетонную стену реальности. Журналистских расследований нет. Никому они не нужны. Не то, чтобы жанр исчез, но качественных расследований в современной практике не так много. По большей части публика хочет шоу, развлечения, казни, убийства и снова шоу. Поэтому жанр журналистского расследования в традиционном его понимании постепенно ушел в прошлое, теряя свою популярность у аудитории и как следствие у журналистов тоже.
Почему так получилось? Может, отсутствие традиций свободы слова в нашей стране не позволяет развиваться этому жанру? Или потому что аудитория просто отупела и исчезли профессионалы, во что верить совсем не хочется. К великому сожалению, факты подтверждают эту гипотезу. Поэтому моя версия такова: правда никому не нужна. Ни тем, кто скрывает ее, ни тем, кто якобы хотел ее узнать.
Сейчас журналистика – в большинстве своем манипуляция общественным мнением в угоду заинтересованной стороны. Никакой правды во имя спасения.
Так я пришла в журналистику, которая платит за количество знаков на полосе, а не за эксклюзивное содержание. Теперь мы просто корреспонденты по сбору информации. Обидно до ужаса, сплошное разочарование.
Чтобы