Цоколь здания и первый этаж «Сибарита» облицованы пижонистым гранитом с красными прожилками. Парковка, правда, оставалась крохотной. Но благо переулок тихий, без офисов, супермаркетов и многоэтажных зданий.
Солидно, в общем, получилось.
Котов слегка замедлил шаг при переходе узкой улицы, внимательно оглядел припаркованные возле ресторана автомобили и попытался угадать, в каком из них засели парни из наружки.
Не получилось догадаться. Если не брать за автомобиль потрепанную синюю «девятку», то остальные тачки сплошь шикарные, натертые автомобильным воском так, что октябрьская грязь московских улиц стекает с них бесследно, как теплая водица с попки гладкого младенца.
Но, впрочем, это хорошо, решил Игнат. Не получилось у меня, не выйдет и у охранников Тополева. Не хотелось бы заставить Костю нервничать: нервничая, Костя превращается в сумасшедшую акулу, у которой вырывают из пасти кусок мяса.
Чур-чур меня, я в домике…
Постаравшись больше не озираться, Котов легко взбежал по гранитным ступенькам крыльца, распахнул тяжелую резную дверь с бронзовыми финтифлюшками. Встретился взглядом с хостес – умеренно дружелюбной брюнеткой с осиной талией – и, быстро ей кивнув, посчитал, что поздоровался достаточно.
– В дубовый зал, – лаконично оповестил и получил от брюнетки приглашающий жест, направивший его к знакомому кабинету, отделанному вычурными деревянными панелями с потолка до пола.
Котов еще раз мотнул головой, на этот раз намекая, что сопровождать его не требуется. Прошел вдоль стены обеденного зала, свернул в короткий коридор, ведущий к кухне, и очутился возле высоченной дубовой двери. Открыв ее, попал в пустующий кабинет…
И только там перевел дух.
Оказывается – волновался. Чуть-чуть сильнее, чем предполагал. При разговоре с хостес голос захрипел; предчувствуя это, Котов сократил общение с ней до невоспитанного минимума. Сейчас порадовался, что пришел первым, есть время, чтобы высохшее горло промочить и вернуть себе обычную уверенность.
Игнат оглядел укрытый накрахмаленной скатертью стол со столовыми приборами – с претензией на элегантный шик серебряного века; подошел к тумбе у стены и налил из хрустального графина воды в хрустальный же стакан.
Богато все, богато… Как Костя любит.
Игнат напился. Потом отщипнул виноградину от грозди, свисающей с наполненной фруктами высокой вазы, и, жуя ее, задумался.
Константин Федорович Тополев нечасто позволял себе опаздывать. Первые годы жизни он прожил в Средней Азии и набрался тамошних хлебосольных манер: любил приветствовать гостя радушно, но как бы сразу расставляя персонажей по местам – он здесь хозяин, а некто только приглашенный. Опаздывая, заставляя ждать, Топляк, наоборот, показывал, что чем-то недоволен.
Но сегодняшнее приглашение в любимый Костин ресторан продемонстрировало Котову, что между ними вроде бы все ровно. Их ждет прекрасный ужин под неторопливую беседу. И в чем причина…
Додумать Котов не успел. Бесшумно отворившаяся дверь пропустила в кабинет молодого, почти лысого незнакомца с резкими чертами и коренастого помощника Тополева, Марата. Чьи поломанные уши не оставляли никаких сомнений, что искорежили их на татами, причем, пожалуй, не единожды.
Котов собрался поздороваться с Маратом, но наткнулся на его тяжелый взгляд и замолчал. Игнат уже заметил, что лысый держит в руках длинный предмет – сканер для обнаружения подслушивающих устройств.
Понятно. Усмехнувшийся Котов поднял руки и позволил лысому обвести себя по контуру прибором. Выжидая, продолжил чуть насмешливо смотреть в глаза Марата. Игнат прекрасно знал, что Тополев не позволит записать их разговор, он либо включит «глушилку», либо, понимая, что таким образом отключится связь половины мобильников «Сибарита», проверит непосредственно своего гостя на хитроумные «игрушки».
Лысый, закончив с контурами тела, знаком попросил Котова достать из кармана сотовый телефон. Когда тот послушался, покрутил в руках простенький кнопочный аппарат Игната и только после этого кивнул Марату. Все чисто, мол.
На этом, к удивлению Кота, пантомима не закончилась. Так и не вернув ему телефон, лысый раскрыл дверь кабинета и движением подбородка приказал Котову двигаться на выход. И вот это стало уже приличной неожиданностью. Избыточной паранойей Константин Федорович не страдал, предохранялся, разумеется, но чтобы так – старого знакомого молчком на выход под конвоем…
Догадываясь, что его взгляд поневоле становится растерянным и даже беспомощным, Котов попытался артикуляцией заговорить с Маратом. Но борец на его попытку и расплющенным ухом не повел. Посторонился, пропуская Игната в ресторанный коридор, и зашагал к кухне, вслед