– Мы еще не закончили. И тебе незачем извиняться. Ты хоть представляешь, до чего ты очаровательна?
Грубоватые слова были произнесены тихо, но настолько искренне, что ее душа ушла в пятки.
Он погладил рукой ее ключицу, и Элли задрожала.
– Я хочу уложить тебя в постель, Элисон. Как ты к этому относишься?
– Я… тоже хочу тебя.
– Отлично. – Он одарил ее дьявольской ухмылкой, полной цинизма и желания, и отпустил ее запястья.
Она скрестила руки на груди, наконец осознавая, что стоит перед ним только в спортивных штанах.
Когда Доминик подхватил ее на руки и понес в спальню, она обняла его за шею. В роскошной комнате была широкая кровать и много антиквариата. Он закрыл дверь, поэтому единственным источником освещения в комнате был свет из ванной комнаты и эркера с видом на двор. В сумраке беспокойство Элли немного утихло, и Доминик уложил ее на кровать.
Ее сердце забилось чаще, когда он расстегнул рубашку и снял ее.
Лунный свет отражался на его загорелой коже, подчеркивая крепкие мышцы. Он был великолепен: рослый, мускулистый, поджарый и мощный. Темные волоски обрамляли его плоские коричневые соски и, проходя по центру живота, скрывались в брюках.
Элли затаила дыхание, у нее пересохло в горле, когда он расстегнул пуговицу на брюках, снял их, а потом стянул с себя трусы-боксеры.
Элли не понимала, как ей удалось не потерять сознание, когда он забрался в кровать и потребовал, чтобы она сняла свои спортивные штаны. Как только она подчинилась, он опустился на нее и ладонью коснулся ее обнаженного бедра. Из ее горла вырвался хриплый крик, когда он принялся ласкать подушечками пальцев ее тело.
– Тебе нравится?
Она не знала, как ответить на этот вопрос. Ни один мужчина никогда не видел ее обнаженной, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней.
– Можно мне тоже приласкать тебя? – спросила она.
– Да, – выдохнул он у ее шеи.
Она провела рукой по его груди, чувствуя, как дрожат его мускулы. Он содрогнулся всем телом, когда она обхватила пальцами его возбужденный член. Они продолжали ласкать друг друга, чувствуя, как растет их желание.
Наконец Доминик надел презерватив и обхватил руками ее бедра.
– Я не могу больше ждать, – пробормотал он и глубоко вошел в нее.
Раздирающая боль обожгла Элли, и она едва не расплакалась. Доминик выругался и отстранился от нее.
Она прикусила губу, чтобы не кричать от боли. Сильное удовольствие сменилось шоком и дискомфортом, но гораздо хуже оказалось выражение искреннего ужаса на лице Доминика.
Она пошевелилась, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и вернуть желание. Он вздрогнул и простонал.
– Не двигайся. Я не хочу снова сделать тебе больно.
– Мне не больно.
– Не ври, – сказал он, ужас в его взгляде сменился удивлением и чем-то похожим на вину. – Я у тебя первый. Разве это не так?
Ей хотелось солгать, чтобы ему не было совестно. Но как она могла отрицать очевидное?
– Да,