– Зайди, Лида! Поешь, поздравь!
Это оказалась молодая девушка в байковом халатике с васильками. Медовые волосы, постриженные в каре, были забраны за ухо с одной стороны, а с другой закрывали щеку. В серых глазах таился скрываемый смех. Павел даже пожалел, что залетная птица сразу исчезнет, захватив соль или луковицу, но к его удивлению, новая гостья скоро сидела рядом с Павлом. Под немыслимый рев девушка быстро опустошила тарелку, на которую Раиса Кузьминична сгребла яства со всех блюд подряд: салаты, копченая рыба, соленые грибки. Павел близким локтем чувствовал ровную, немного отрешенную собранность. Раиса Кузьминична предложила девушке вина, но та твердо проговорила «нет», и Павел полез через чью-то лысину за кислотным «дюшесом».
Потом Лида заправила волосы за ухо и поблагодарила хозяйку. Раиса Кузьминична опять засуетилась у двери.
– Паша! – позвала она. – Помоги, милый!
Она провожала Лиду, пытаясь совладать с авоськами, банками и баночками. Здесь было все, что дачники навязывают знакомым, чтобы не выкидывать в помойку.
– Не бойся, не последние – Паша донесет.
Лида посмотрела на Павла, улыбнулась, и он отметил особенность ее алебастрового лица – незаметная носовая складка, отчего линия губ, когда она улыбалась, походила на виньетку.
Завербованный грузчик зашагал за Лидой вниз. Девушка не оборачивалась, и перед Павлом маячил ее медовый затылок. Она остановилась у двери с драной обивкой, где из прорех торчала вата, вошла в прихожую и, мелькнув голым коленом, отшвырнула лежащую на полу тряпку. Тошнотворный, как в подворотне, запах неприятно поразил Павла.
– Спасибо, – Лида отвернулась, и, выплыв из комнаты, на гостя уставилась рыжеватая девочка-подросток в физкультурной форме. Если Лидино лицо было правильным, но не приметным – то девочка смотрелась красавицей, но от блудливого взгляда ее лихорадочных глаз Павлу сделалось не по себе.
– Тебе повезло, – бросила ей Лида, увлекая за собой в комнату и прерывая мяукающее приветствие «здрааа…». – Вкусностей прислали.
Брошенный в прихожей Павел прикрыл шаркающую дверь и вернулся двумя этажами выше, в выскобленную до блеска Иринину квартиру – с весельем,