Общественный центр в понедельник работал до половины одиннадцатого, потому что в этот день там играли в бинго. И как только один фельдшер закрыл задние дверцы, а второй завел двигатель, я повернулся и направился в зал Эбигейл Луизы Томас.
Краем глаза я увидел, что он идет параллельно мне. Сколько буду жив, буду благодарить за это удачу и медальон с перышком, который лежал у меня в кармане, потому что пребывал в расстроенных чувствах и, конечно же, иначе не заметил бы его. Наверное, мой отец чуть раньше прятался в толпе, а вот теперь двинулся за мной. Когда понял, что я заметил его, не крикнул, не помахал рукой, чем мог бы успокоить меня. Только прибавил шагу, так же, как я, а стоило мне побежать, ответил тем же. Если бы я продолжил путь к общественному центру, он мог зайти следом. Никто не знал, что моя мать выгнала его и дело шло к разводу. Сильвия никогда не стирала свое грязное белье на публике. Меня в центре знали, его – нет, и если бы я поднял шум, они бы наверняка позвонили моей маме.
Но потом я увидел, что на бегу он оглядывает улицу, выискивая возможность пересечь разделяющие нас три полосы движения. До общественного центра оставалось больше квартала. Его ноги длиной намного превосходили мои. Он бы перехватил меня до того, как я успел бы добраться до двери центра. Он бы не причинил мне вреда. Я был его сыном. Дедушка Тедди сказал, что Тилтон не причинит мне вреда. Мог схватить меня и увести с собой. Но вреда бы не причинил. Чтобы схватить меня и увести с собой, ему требовался автомобиль, определенно требовался автомобиль. Но в городе он прекрасно обходился без автомобиля, и раньше у Тилтона его не было. Может, теперь он им и обзавелся, но ему пришлось бы тащить меня до автомобиля. А я бы сопротивлялся, а он этого не хотел. И получалось, что он все-таки собирался причинить мне вред.
На углу, пройдя только треть пути к общественному центру, я повернул налево, чтобы добраться до проулка, который проходил за нашим домом. Оглянувшись, успел увидеть, как Тилтон пересекает улицу, лавируя между автомобилями. Водители жали на клаксоны, визжали тормоза. Выглядел он обезумевшим. Я уже понимал, что успею добежать до проулка, но никак до двери черного входа в наш дом, прежде чем он догонит меня.
Если на улицах только сгущались сумерки, расцвеченные светом многочисленных окон, то в узком проулке уже господствовала ночь. Не во всех домах были двери черного хода, в некоторых все ограничивалось пожарной лестницей, а лампочки над дверьми, по большей части, разбили. Зато в проулке хватало мусорных контейнеров. Я забрался на стенку одного, с откинутой крышкой, прыгнул вниз, на пластиковые мешки с мусором, в вонь гниющих овощей и еще Бог знает чего.
Встал на колени, прижавшись спиной к металлической