М-да. Поначалу я думал, что суть К-инсайта заключается в скачкообразной активации уже накопленных знаний, обостряющихся до уровня художественного восприятия. До уровня видений, галлюцинаций. При таких условиях старая информация легко складывается в новые комплексы. И это оказалось правдой, только не всей. Далеко не всей.
– Похоже, Серж уже не такой остекленевший.
– Э! Он только внешне прост. Зепп, шлепни еще разок.
– Шлепни! С русскими только вступи в потасовку…
– Э! Брось ты свои тевтонские комплексы.
– Хватит, хватит, – поморщился я. – Уберите ваш несносный нашатырь. Право, что за манеры.
Из инсайта выходят так же, как в него входят, – хлоп, и готово. Ни облачка на ясном челе, мышцы полны истомы, чувствуешь себя выспавшимся. Я с бодростью вернулся в бренный мир, готовый все понять и всех простить.
А вот с Оксаной получилось иначе. Ее успели поместить в реанимационный кокон. Под прозрачной крышкой к ней тянулись щупальца зондов, датчиков, струйных инъекторов. Одежда расползлась, клочья смыл раствор. Включились термостат и газорегулятор, сильный разряд электричества заставил биться остановившееся сердце.
Признаться, все эти действа меня пугают. Никогда не имел отношения к медицине. Не то, что Круклис, имеющий отношение ко всему на свете.
Насупив дремучие брови, этот нескромный мужчина сканировал живой мозг Оксаны и насвистывал бравурный мотивчик.
– Угрозы нет, – объявил всезнайка.
– Все же надо отправить ее на Гравитон, – осторожно сказал Абдид.
– Куда спешить? Все там будем.
Абдид нахмурился.
– Шутник! Отправляем, ребята.
Надев скафандры, мы перенесли Оксану во второй модуль парома. Зепп занял место пилота и приступил к предстартовой проверке.
Арбайтеры проворно разъединили кабели. Сработали катапульт-болты. Шар полыхнул дюзами, вздул клубы пыли, набрал скорость и пошел вверх, к сияющему в черном небе Гравитону.
– Зара, небось, уже хлопочет? – спросил кто-то.
– А как же? – удивился Абдид. – Там всего будет даже с избытком.
Постояв на накренившейся платформе, все перешли в третий, последний модуль парома, софус которого не пострадал, поскольку в момент происшествия был отключен.
Расшифровка сенсограмм Оксаны и анализ всех прочих данных занял минуту, но и этого показалось много. Мы ждали результата, не снимая скафандров.
– Вероятность биологической природы объекта – девяносто шесть целых и семь десятых процента, – доложил софус. – Неопределенность для единичных явлений не превышает допуска статистической модели. Коэффициент Грейнбриджа…
– Короче! – не выдержал я. – Давай сразу резюме.
– Нулевая гипотеза отбрасывается, – послушно изрек софус.
Ну, вот оно, случилось.
За иллюминаторами по-прежнему расстилались неуютные пейзажи, продолжал буянить Оксанкин кратер,