– Вы упомянули, что Джиллиан питала нездоровый интерес к нездоровым мужчинам. Вы бы отнесли к ним Эштона?
– О господи, конечно же, нет. Скотт – лучшее, что случилось с Джиллиан за всю ее жизнь.
– И вы одобрили эту партию?
– «Одобрила партию»? Как старомодно!
– Давайте я перефразирую. Вы были довольны этим браком?
Ее губы улыбались, но глаза смотрели холодно.
– У Джиллиан было множество… скажем так, проблем. И эти проблемы требовали долгосрочного медицинского вмешательства и наблюдения. Так что выйти замуж за лучшего в своей профессии психиатра, вне всяких сомнений, было огромной удачей. Я понимаю, что это звучит несколько… утилитарно. Но Джиллиан была особым человеком, и применительно к ней мой подход оправдан. Она постоянно нуждалась в помощи.
Гурни вопросительно поднял бровь.
Она вздохнула.
– Вы знали, что доктор Эштон – директор специализированной школы, которую окончила Джиллиан?
– Но разве это не нарушение…
– Нет, – перебила Вэл, и было понятно, что ей не в первый раз приходится опровергать подразумеваемый аргумент. – Он психиатр, но, когда она училась, он не был ее лечащим врачом. Так что с этической стороной вопроса все в порядке. Люди, конечно, все равно судачили. Он доктор, она пациентка, как это так. А по факту – выпускница вышла замуж за директора школы. На выпускном ей уже было семнадцать, а следующие полтора года они с Эштоном близко не общались. Хотя сплетников эти подробности, разумеется, не волнуют, – подытожила она, сверкнув глазами.
– Ну, история действительно на грани фола, – произнес Гурни то ли Вэл, то ли в ответ собственным мыслям.
Она снова разразилась своим жутковатым смехом.
– Для Джиллиан это было лишним поводом в нее ввязаться. Она на этой грани жила.
Любопытно, подумал Гурни. И то, как ее глаза загорелись, тоже любопытно. Может быть, роман Джиллиан не единственный в этой семье на грани фола?
– А как доктор Эштон относился к слухам?
– Скотту неважно, что думают люди. Ни о нем, ни вообще, – произнесла Вэл, и Гурни понял, что она питает к этому качеству уважение.
– Значит, он сделал Джиллиан предложение, когда ей было восемнадцать или девятнадцать?
– Девятнадцать. И это она сделала ему предложение, а он согласился.
Странное возбуждение в ее взгляде стало угасать.
– Согласился, значит. И что вы почувствовали, когда узнали?
Сперва ему показалось,