Ученые продолжали консультировать Правительство, и многие из них вернулись в Лос-Аламос, чтобы приумножить убойную силу атомного оружия, которое, как они с сожалением признали, оказалось необходимым в неудовлетворительной для США международной обстановке. Их нравственное чувство еще раз подверглось испытанию в 1949 году, когда встал вопрос о производстве термоядерной или водородной бомбы. Многие из них, увидев, что за последние годы все их усилия по обеспечению международного сотрудничества потерпели крах, испытали отвращение в отношении нового предложения, так как предвидели, что оно только добавит проблем, но никак не разрешит уже имеющиеся. Бет сказал: «Мне казалось, что все это предприятие по созданию бомбы еще большей мощности было просто ужасающим, и я совершенно не знал, что мне делать… Я оказался в подвешенном состоянии. Мне казалось, что разработка термоядерного оружия не решит ни одной из проблем, с которыми мы столкнулись, и, тем не менее, я был совсем не уверен в том, должен ли я отказываться… Доктора Оппенгеймера я нашел столь же встревоженным и в том же состоянии неуверенности о том, что нужно делать… Я имел очень долгую и откровенную беседу с доктором Вайскопфом о том, какая может быть война при наличии водородного оружия. Нам пришлось согласиться с тем, что если нам и суждено будет победить в такой войне, то мир после нее будет уже совсем не таким, каким нам хотелось бы его сохранить. Мы лишимся тех вещей, за которые воевали. Это был очень долгий разговор и очень тяжелый для нас обоих… Боюсь, что мои внутренние тревоги так и остались со мной до сих пор – на этот вопрос я сам себе так и не ответил. Я до сих пор чувствую, что совершил ошибку. Однако обратного пути нет». (328–329).
Многие ученые требовали сделать еще одну попытку заключить международное соглашение до того, как будет принято решение делать водородную бомбу. Г-н Кенанн, некоторое время бывший послом Соединенных Штатов в Москве, долго обсуждал эту тему с Оппенгеймером. У Кеннана возникло впечатление, что Оппенгеймер «очень сильно озабочен чрезвычайно тяжелыми последствиями этого решения… Он осознавал, что все это может зайти слишком далеко. Что почти невозможно даже себе представить, если такого рода гонка вооружений и средств массового уничтожения будет бесконтрольно продолжаться. А потому он был очень сильно встревожен и озабочен тем, чтобы было принято максимально взвешенное и разумное решение» (358).
Тем не менее водородная бомба была сделана, а мир до сих пор разделен. Физики-ядерщики до сих пор бьются над тем, чтобы привлечь внимание к ужасающим последствиям возможной войны с применением ядерного