Крестный ход в Колпино. Свято-Троицкий собор. 2014 год
Умирая за други своя, Освящен был любовью, спокоен, Перед Богом грехов не тая, Сын Отечества, пахарь и воин… Ко всему этому, все, что говорилось и делалось – все это зижделось на твердом камени веры, святоотеческого учения, учения Слова Божия и непоколебимой верности Матери-Церкви и Отечеству. Валерий Павлович не был отстраненным теоретиком, но жил литургической жизнью, и все, что бы ни делал, находясь в любых обстоятельствах, сочетал с молитвой, зная многое из святоотеческой молитвенной сокровищницы наизусть. Часто любил он повторять слова преподобного Варнавы Гефсиманского, о котором также написал книгу, – слова о том, что выход человека из дома своего в храм – это Воскресение. Валерий Павлович обладал феноменальной памятью. Не имея – принципиально – мобильного телефона, десятки телефонных номеров из своих многочисленных записных книжек, знал наизусть. Тем более – молитвы. Утреннее и вечернее правило он читал на память. Встав утром, сразу же первым делом обращался к своим любимым святым словами тропарей и кондаков, им посвященных. Автомобиля также никогда не было. Обладая специальными техническими знаниями и быстро схватывая на лету любую сложную информацию, он испытывал, тем не менее, оттолкновение от машинной техники. Но когда нас кто-то подвозил, часто обладатель автомобиля благодарил Валерия Павловича за молитвы, которые звучали почти всю дорогу.
Точно также обладал он тонким чутьем пространства и имел обостренное чувство геолокации. Никакой навигатор не мог сравниться с его знанием местности.
Наделил Господь Валерия Павловича и спасительным чувством совестливости, неравнодушия, ответственности и он имел, конечно же, полное право сказать, например, такие слова: «Равнодушие и безмятежность – опасные духовные болезни нашего времени». Или: «Придет время, когда Праведный и Грозный Судия спросит с каждого, независимо от сана и положения: «А что ты сделал, чтобы отстоять Правду Мою?» (Из Записных книжек).
Обладал он, по милости Божией, и обостренным чувством осознания греховности земной человеческой природы. Покаянное чувство – эта спасительная ниточка, связывающая человека с Небом – было глубоко свойственно ему. Он благоговейно почитал родоначальника покаяния святого Предтечу Иоанна-Крестителя, посвятив ему стихи и свои духовные размышления, выраженные в прозе; считал своим Небесным наставником учителя покаяния – преподобного Антония Великого, поучения которого часто приводил в своих трудах; знал и помнил на память наставления горячо любимого им святителя Игнатия Брянчанинова; чтил нашего современника оптинского подвижника Никона (Воробьева), автора актуального сегодня, как никогда, духовного труда «Нам оставлено покаяние»; почитал прикровенного делателя Иисусовой молитвы игумена Иоанна (Алексеева) и монаха-простеца Георгия Машурина, затворника, современника Святителя Игнатия. Те, кто хорошо знал