История несостоявшегося диссидента. Фёдор Васильевич Микишин

Он буквально сгорел от этой болезни в течении трёх дней, не приходя в сознание. Это случилось в 1934 году. Мать поступает в техникум на отделение ветеринаров и заканчивает его в 1936 году. В те времена, имеющий такое образование, считался чуть ли не профессором. В 16 лет мать была назначена главным ветеринарным врачом всей западной Сибири. Проработав на этой должности некоторое время, мать заканчивает дополнительно бухгалтерские курсы и уезжает в Ташкент, куда перебрались многие её родные. Там она работает на должностях завсклада, завбазы и т.п. В годы войны она направляется на фронт добровольно и закончив курсы мастеров авиавооружений, поступает в авиаполк, в котором служит до конца войны. Войну заканчивает в Германии. После войны она едет обратно в Барабинск, где у неё рождается первая дочь Лена. Потом едет в Ташкент, где встречается с моим отцом и выходит за него замуж. В июле 1948 года рождается вторая дочь Люда. Дальнейшее будет рассказано по ходу.

      Я помню своё детство урывками, в отличии от своего двоюродного брата Ивана, который помнит конкретный день, когда он начал что-то соображать. У нас был собственный дом на улице 2-ая Выборгская, позже её переименовали по фамилии какого-то революционера Горбунова. До конца 50-х годов, это была самая граница города, где не ходил никакой транспорт. Это через много лет здесь проложат троллейбусный маршрут, а граница города отодвинется на многие километры вдаль, захватив пустыри и лежащие в этом месте кишлаки, преобразив их в цивилизованный вид. Там образуются микрорайоны: знаменитый Чиланзар, Домбрабад и другие. В те времена, эта улица и окружающий её небольшой район, имели весьма плачевный вид и не отличались видом от какого-либо кишлака. Дома были частные, одноэтажные. Жили там в основном русские, но почему-то было много бухарских евреев, присутствовали и узбеки. Летом улица покрывалась великолепным толстым слоем мягкой, бархатной на ощупь, тёплой пыли, по которой мы, дети, очень любили бегать босиком, да ещё пнуть, чтобы поднялся столб, как при взрыве бомбы. Или, собрав кучку пыли в обрывок газеты, бросить её вверх, чтобы она упала на чью-то голову, обдав того с ног до головы восхитительными тёплыми струями. А можно было просто поваляться в этой пыли, как на ковре. Можно себе представить, на что мы были похожи к вечеру. Наши родители не очень тратились на одежду. Её представляли обычно чёрные, сатиновые трусы, изредка короткие шорты на лямках. Обувь носили только в торжественных случаях и в холод. Во время дождей, пыль превращалась в непролазную грязь. К счастью, дожди для этих широт были редкостью. С краю дороги, перед домами, протекал глубокий, до колен взрослого, арык. Я однажды чуть не утонул в нём, пуская игрушечного утёнка. На улице никого не было и меня вытащила какая-то, проходившая по улице, на моё счастье, девушка. Недалеко от нашего дома, в сторону города, располагался Ташкентский Текстильный институт, и многие студенты жили на квартирах по нашей и прилегающим улицам. И у нас часто проживали две-три студентки. Помню, как я с сёстрами, заходили в их комнату,