Пока тот соображал, Паша уже тащил к кассе две бутылки «Hennessy». Мечта покемарить в дороге так и осталась мечтой.
Во время взлета Бондарчук переживал и ерзал в кресле. Не в силах терпеть, он разорвал пакет и вытащил коньяк. Самолет занял эшелон, и стюардессы понесли минералку. Выпив ее, разлили алкоголь в освободившийся пластик.
– Поехали, – Паша залпом опрокинул стаканчик и посмотрел на собутыльников. Те медлили.
Не нажраться в отпуске Паша не мог. По-человечески его можно понять и простить. Бондарчук, который год, без выходных, возил коммерсов, их жен, детей и любовниц. Бегал по магазинам, покупая все, вплоть до женских прокладок, и находил в такой жизни счастье. Он боготворил своих хозяев, хотя, бухнув лишнего, называл их жмотами и ублюдками.
Веня с Витькой выпили. Лениво поковыряв в салате, Виктор отвернулся, наблюдая пелену облаков. Не разделяя восторгов Бондарчука, он набирал алкогольную норму без лишнего драйва. Освобожденный от семейных пут, он чувствовал, как вместе с коньяком по внутренностям растекаются покой и одиночество. Витька таксовал. Ездил медленно, думал как ездил, поэтому зарабатывал мало, к недовольству предприимчивой жены. Ее отсутствие с годами становилось все желаннее. Глядя в иллюминатор, он наслаждался бездельем и релаксом.
Допили остаток. Веня закрыл глаза. В голове что-то загремело, какофония звуков превратилась в музыку. Он ощутил необыкновенную легкость. Ремни ослабли, и, взмахнув руками, как птица крыльями, он выпорхнул из кресла. Поток воздуха нес его. Бондарчук, Витька, самолет исчезли. Он летел в небытие.
По ногам ударило, и запели колокольчики: динь-динь. Самолет снижался, и внизу «ожила» тара.
– Да сядешь ты! – Паша дернул его за локоть. – Скоро Мюнхен, а ты крылами машешь!
Плохо соображая, Веня открыл глаза. Он стоял в проходе и плавно, как дирижер в оркестре, водил руками. Сидящие рядом удивленно смотрели на него.
– Веник, ты допился, – объяснил Витька.
В Мюнхене алкотреш «выдохся» ближе к вечеру. Завтра они разъезжались: Веня – в Майрхофен, а Витька с Бондарчуком – в итальянские Доломиты.
Солнце с немецкой пунктуальностью ровно в девять осветило хаос номера. Голова раскалывалась, однако, мужественно решив не пить, Веня растворил таблетку. Витька храпел, на Пашиной кровати вместо него лежала груда барахла. Вошел с рюкзаком Бондарчук. В сумке искушающе звякнуло, и Веня вылил аспирин в раковину. Паша достал «Red Label» и пиво.
– Бухло в руке, рука к стакану? – он хлопнул пробкой и приник к горлышку. – Ты виски или пивас?
– Дай пиво.
– Правильно, – одобрил друг, – виски на вечер.
Вечер «настал» уже через час. Алкоголь подлечил Веню. Голова прошла, а вместе с ней и желание двигаться. Внутри царила безмятежность, а из-под одеяла вылезла пятка в дырявом носке. Покорность обстоятельствам дарила ему ощущение приятного безволия и комфорта.
Встал Витька. Обвел мутным взглядом: «Есть что?» Бондарчук налил виски.
В