– Ты действительно думаешь, что это был Лабберт? – спрашивает Иосиф.
– Скорее, чутье подсказывает. Слишком много совпадений. Водитель из Мюнхена, не знающий, куда ехать за своим шефом – выходит, он его сюда не привозил. Высший эсэсовский чин спустя двадцать минут… До службы в Афганистане я хотел стать криминалистом.
Иосиф смотрит Лотару в спину. «Этот чудик побывал в Афганистане?»
– …Неспроста все это, неспроста.
Глава 4
В спину господина, облаченного в эсесовский мундир, смотрит портрет фюрера. Хозяин кабинета ежесекундно чувствует всепроникающее, холодное, нетелесное присутствие этого человека с коротенькими усиками. Он бы его с радостью снял и заменил на любой другой. Пусть даже на портрет Гиммлера, что, в принципе, было бы разумно, ведь Гиммлер – президент Аненербе. Человек в пенсне хоть и принадлежит к высшим кругам, но не обладает такой бешеной энергетикой. Нельзя! Взгроможденный туда однажды – прошлым начальником – портрет не может быть спущен без уважительных причин. От одной только мысли страх пробирает до костей. Это почти как измена – поменять портрет в условиях системы, где даже неправильный взгляд может расцениваться как зловещий замысел. Что подумают гости, подчиненные? Какие вопросы могут возникнуть у службы безопасности? Не склонный к суеверию и предрассудкам, в данном случае он все же придерживается некоторых ограничений.
В остальном хозяина кабинета ничто не смущает. Комната обставлена со вкусом и без излишеств.
В крышке лакированного стола купаются прощальные солнечные лучи. Человек поднимается с кресла, заводит руки за спину и мягкими шагами двигается к окну. С носа снимаются кругленькие очки. Человек охотно подставляет вечернему свету глаза небесно-голубого оттенка. Через какое-то время взгляд начинает блуждать, осматривая уличный мир с уровня третьего этажа. Напротив – мощеная площадь. Там люди. Они вовлечены в вечернюю суету. Проезжает автомобиль. Часы на башне пробивают девять.
Человек проводит пальцами от подбородка до шеи. «Какого черта?! – слышится внутренний голос. – У меня начинает обвисать второй подбородок как у старика. А ведь всего сорок три». Тихие удары сердца – будто бы шаги приближающейся старости. К горлу подступает страх. В оконном стекле слабо отражается кожа его лица. Солнечный свет делает ее похожей на апельсиновую кожуру. Перед ним результат прожитых лет. Волнение обоснованно: он действительно выглядит старше на десяток лет. В молодости он был настолько привлекательным, что кредит красоты до сих пор не исчерпан; весна