При этих словах шут вздрогнул как от мухи, переводя глаза на Анну, и промелькнуло в них что-то тёмное, что её насторожило.
– Говори же, что ты там думаешь, ну! – прикрикнула она на шута.
Тот покачал головой:
– «Дурень думкой богатеет!» Полезней всего, сударыня, здесь будет несколько бесед, исподволь и ненавязчиво.
– Что именно говорить?
– Говорить я буду по ситуации, мягко взывая к чувствам, ведь разум в этом возрасте мятежен!
– Ты?! Ты будешь говорить с ним сам? Но ведь здесь как раз ещё одна проблема – он не выносит тебя, разве не заметил? Считает, что ты, подло обольстив меня, завладел моим разумом и через то осуществляешь реальное правление в землях наших, которые по достижении им совершенных лет перейдут в его законное управление. А ему мерзко будет править там, где, пользуясь глупой симпатией его матери, распоряжался шут!
Всё это Анна выдала так эмоционально, что Енот откинулся назад и смотрел на неё с некоторой иронией.
– Я сумею справиться, поверьте мне! – и улыбнулся одной из своих хитрых, интригующих улыбок. Анна поняла – так оно и будет!
– Ах, ну что бы я без тебя делала?
* * *
С утра моросил дождь, один из тех неприятных, сеющих как сквозь мелкое сито серых осадков, что так изматывают душу. Двор раскиселился, сад стоял, понурив листву, хмурый и унылый. Графиня сидела в гостиной, ожидая, когда накроют стол и дети выйдут к позднему завтраку. Оцепенение сошло на весь замок, и Анна, не имея сил ему сопротивляться, лениво следила, как Енот вяло перебирает в руках цветные верёвочки, плетя крестьянские браслетики по заказу Марихен. Он делал это молча – Анне даже его слышать не хотелось. Скрипнула дверь, графиня, будто проснувшись, подняла голову. Хмурый и дурно причёсанный Готлиб-Ян подошёл и поцеловал её руку:
– Доброе утро, матушка!
– Доброе утро, дитя моё! Ты дурно спал? У тебя нездоровый вид!
– Да, матушка, я не совсем здоров. Голова что-то кружится! Но лекарь мне не нужен вовсе! – поспешил он опередить готовое вырваться повеление матери. Она отчего-то смешалась и замолчала.
– А чем это так занят наш любезный шут? – неожиданно мягко спросил он, садясь в кресло рядом с матерью.
– Исполняю повеление сестры вашего сиятельства, плету браслеты из вышивальной нити мулине.
– А ну, дай-ка посмотреть! – и граф с интересом поднёс к глазам разноцветное плетение. – И что, это носят на грубых руках ваши крестьяночки, деревенские красавицы? – лукаво спросил он.
– Брось, Готлиб-Ян, какие же они красавицы? – удивлённо подняла брови Анна. – Они грубы и неотёсанны, ходят в серых платьях, гадость! – и поморщилась.
– Оттого и стремятся они сделать серую жизнь свою ярче хотя бы на ширину тонких полосочек, тяжким трудом добывая цветное мулине! – резонно ответил