– Какое там в Союз! – вздернулся Хантер. – У меня дел, – он ткнул кулаком куда-то на юг, – выше крыши. Долги кое-кому вернуть предстоит!
– Ладно, герой, – женщина смотрела на лейтенанта-десантника как-то по-иному, – ты пока отдохни, перелет длинный. А в Куйбышеве потолкуем.
И в самом деле – начинало сказываться действие укола. Веки отяжелели, как свинцовые, глаза сами закрывались. Сквозь вязкую дрему Хантер чувствовал: куда-то несут, грузят… вот подсунули посудину, куда и справил он свою нужду. Потом послышался гул двигателей на рулежке. Только тогда он позволил себе окончательно расслабиться и то ли заснул, то ли снова отключился.
Летели в самом деле так долго, что старлей несколько раз просыпался. Приходил медбрат со шприцом, потом ему поставили капельницу, после которой он вновь странствовал в царстве Морфея, очнувшись лишь в аэропорту Курумоч, расположенном на полдороге между Куйбышевом и Тольятти. «Таблетки»[3] из окружного госпиталя уже дожидались на бетонке. Майор медслужбы Фаткулина грамотно организовала процесс приема-передачи раненых, обмениваясь сопроводительными документами с тощим подполковником медслужбы, у которого то и дело съезжали с кончика утиного носа очки в золотой оправе. Заметив, что старший лейтенант наблюдает за ней, Зульфия подошла.
– Что, герой? – Уголки слегка подкрашенных губ дрогнули. – Боишься без мамочки остаться?
– Нет, – улыбнулся Хантер, – просто запоминаю тебя. Спасибо за все. – Он взял ее руку и поднес к губам.
Ладонь была жесткой, по-мужски сильной. Пахла какими-то лекарствами и табаком. Александр бережно приложился к ней губами – словно благодарил не одну Зульфию, а сразу всех женщин – военных медиков, которые ежедневно несли несладкое бремя своей службы в госпиталях и медсанбатах, вытаскивая и возвращая на белый свет мужиков, по воле судьбы оказавшихся на грани жизни и смерти. А с ними и ту симпатичную прапорщицу-медичку, осматривавшую его на ПКП[4] армии на афгано-пакистанской границе, и тех двух неизвестных (он даже лиц их не видел!), что не дали ему загнуться от болевого шока по пути из Джелалабада в Кабул.
Зульфия поняла, что происходит в душе молодого офицера. Тихонько убрала руку, склонилась над раненым и кротко, по-матерински, поцеловала в лоб.
– Все будет хорошо, Саня! – шепнула она. – В полном порядке! Если захочешь – меня в Ташкенте найти легко!
Женщина заботливо поправила одеяло, сползшее с носилок, и вернулась к тощему подполковнику – заканчивать формальности.
Часом позже санитарные «уазики», не так чтобы на полном ходу, хоть и с включенными мигалками и под вой сирены «газика» ВАИ, сопровождавшего колонну, прибыли