– Я могу помочь вспомнить, – достав из кармана медную монетку, он присел, чтобы оказаться с пацаном на одном уровне. – Я отдам тебе её, если ты меня отведёшь к резиденции Братства Наказующей Длани и попутно, пока идём, расскажешь, что у вас здесь произошло. Годится? – с этими словами Борзун разжал руку, но тот уже не спешил убегать.
Пацанёнок с опаской посмотрел на монетку, оглянулся, а затем выпалил:
– Пять медяков, – и боясь, как бы странный дядька не передумал, торопливо добавил, – за медяк даже рогалик у торговцев не купить. А я отведу вас самой короткой доро́гой и всё-всё расскажу без утайки. Уговор? – он шмыгнул носом.
– Уговор, – Борзун усмехнулся, вытащив из кармана горсть монет, среди которых мелькнули даже золотые, и отсчитал малому запрошенный «пятак», отметив для себя, как алчно сверкнули детские глаза при виде жёлтых монет.
– Ну, веди.
– А вы впервые в Балоге? Вы путешественник? А вы бывали за пределами Империи?
Бывший разбойник, которого сейчас не узнал бы никто из его бывшей банды, окажись они живы, ссыпал оставшиеся деньги обратно в карман, поправил съехавшую перевязь с клинком, передвинув её назад, и подмигнул пацанёнку.
– Впервые, впервые, – он потрепал вихрастую голову пацана. – Ну так что, говоришь, здесь случилось?
Чисто выбритый, в недешёвом удобном костюме, сейчас немного запылённым, с небольшой сумкой из мягкой кожи, переброшенной через плечо, он совершенно не походил на того измученного бедолагу, который промышлял в Пустоши разбоем. Скорей, на средней руки, аристо, решившего пуститься в путешествие без сопровождающих.
– У нас тут такое случилось… У-у-у-у. Преступники поубивали кучу народу, сломали городскую статую. Она высоченная была жуть. Как десять, а может и двадцать домов в вышину. Их там спалить на площади хотели монахи, а они сбежать смогли, – малец, смешно размахивая руками, начал своё повествование, а Борзун, по мере этого сбивчивого рассказа, всё больше и больше хмурился.
Упустил. Чуть-чуть не успел в срок.
– А как выглядели эти твои преступники, опишешь? – поинтересовался он, одолеваемый нехорошими предчувствиями, уже заранее зная, что именно услышит.
– Две бабы, одна молодая. Красивая такая, как наша жена кузнеца Маришка, только та чёрная, а эта белая была. А ещё вторая, которая напала на всех. И нелюдь чёрный с ними, как обгоревшая головешка. Они там полплощади поубивали. Баба эта плётками красными всех из Братства убивала. Жуть такая. Кровищи куча. Брр-р, – пацан поёжился, но тут же продолжил, – а я на балкон с Парсом взобрался, всё видел. Как статуя Миардель в одночасье превратилась в лёд, а затем ка-а-а-к взорвалась. А потом опять в камень превратилась, как по колдовству. Парсу чуть ногу упавшей с неба каменюкой не отдавило.
– А преступники эти куда подевались? – Борзун скрипнул зубами.
Он точно знал, кто там мог резвиться с Хлыстами Крови. Ведьма. На месте членов Братства, разбойник