Наступившее утро выдалось тусклым и серым, по-зимнему мрачным.
Отряхивая пыль с одежды, Ева выбралась из метро на улицу. Вот и еще одну ночь удалось пережить.
Она осмотрелась. Город выглядел даже более истерзанным и разрушенным, чем прошлым вечером. Везде – развалины разбомбленных магазинов, пабов и жилых домов. Из разбитой витрины свисает сломанный манекен, покачивается, словно повешенный грабитель. А от этажа над магазином и вовсе осталась лишь одна стена с чудом уцелевшим камином – ни самого этажа, ни крыши. Возле камина – буфет, дверца поскрипывает на ветру, позвякивают расписные фарфоровые тарелки на полках. Закачались. Упали. Разбились, смешавшись с прочим мусором. На мостовую медленно пикируют чьи-то семейные фотографии – ветром уносит счастливые, улыбающиеся детские лица, улетают увековеченные мгновения жизни, навеки теряются воспоминания.
Ева была жива. А вот город, казалось, умер.
Она посмотрела на часы – и торопливо побежала домой. Пора собираться. Все – она уезжает.
За городом безопаснее
Ева, лишь чуть-чуть запыхавшись, вошла, элегантно одетая и с чемоданом в руке, на вокзал Кингс-Кросс. Пора начать сначала, решила она твердо, и сегодня – самый что ни на есть подходящий день. Решено. Она уезжает из города. Отправляется куда-нибудь, где тихо и безопасно.
Стеклянный потолок вокзала запотел – пар, испускаемый паровозными трубами, плыл вверх над головами людей. Здесь само место, казалось, полнилось суетой приездов и отъездов, грохотом поездов и голосами пассажиров. Еву окружали счастливые встречи и горькие расставания. Воздух вибрировал нервной энергией – надежда и отчаяние превращали банальные, повседневные прибытия и отбытия в жизненно важные события.
Стены станции были покрыты плакатами. Разные вариации на тему «Беспечная болтовня может стоить множества жизней» соседствовали со столь же разнообразными версиями «Трудись для победы», плотно сбитый, краснолицый, сердитый на вид мужичонка в костюме Джона Булля, стоявший во главе строя пехотинцев, грозно тыкал обвиняющим пальцем в каждого проходящего: «Кого не хватает? ТЕБЯ!»
Плакат заставил Еву еще сильнее сосредоточиться взглядом на солдатах. Молодые, со свежими, полными радостного оптимизма лицами, изнывавшие от нетерпения схлестнуться в бою с погаными фрицами, резко контрастировали с ранеными или калеками, возвращавшимися с фронта. Когда они проходили сквозь толпу в главном зале – головы отворачивались, опускались невольно глаза. Юные новобранцы не смотрели на возвращающихся прямо-таки демонстративно – игнорировали, словно боялись подцепить их невезение на манер инфекции, передающейся воздушно-капельным путем.
За спиной послышался тихий плач. Ева обернулась – и увидела мать с дочерью. Кто из них плакал сильнее, понять было непросто. Мать обнимала дочку, дочка цеплялась за нее – далеко не сразу