А Береньзень сегодня не скучала!
Волгин притормозил около голосующего дяденьки. В пиджаке, с бородкой. Занесла его сюда нелегкая!
– Орджоникидзе, восемьсот семь. Сколько? – При ближайшем рассмотрении «дяденька» помолодел. До паренька.
– Сколько чего? – растерялся ВВ.
– За сколько рублей стерлингов довезете?
– За нуль. Мне по пути.
– Альтруист в глубинке. Плюс сто к вашей карме! С меня пиво.
Бородатенький юнец разместился на заднем сидении, его чемоданчик юркнул ему под ноги, как собачка.
– Только про пиво догнал, – признался Волгин.
– Вы ухватили суть.
– А-а-а…
ВВ не любил столичных. И людей, и водку, и батон. Людей – особенно. Богаче они. Квартиры ихние стоят, хотя, чему стоить-то? Скворечники! Театры у них. А они в них ходят? В музеи? Был Василич там, где «Девочка с персиками» (копия его школьной подружки, Ренатки, пухленькая, темненькая). Василич был, были китайцы, французы – два педика в шарфиках, дети из Молдовы и Казахстана. И ни единого столичного кренделя!
Десять километров пролетели в молчании. Паренек выгрузился около поликлиники и крематория.
– В каком баре я могу вас угостить?
– Да забей, Масква. Ни тебе со мной, ни мне с тобой.
– Как скажите. Но я не из Москвы.
Флегматичный Федор Михайлович и грязно-желтое, цвета желчи, здание поликлиники дисгармонировали друг с другом. Он, льняной, ненавязчиво надушенный и чуть-чуть токсичный, словно пар из вейпа. Оно – бетонно-блочное, пропитанное хлоркой.
У врат восседал стражник о зубах железных и багряных волосах, взор тусклый приковавший к маленькому пузатому телевизору, на экране которого грустную девушку гнусно объективизировал подозрительный усач.
– Те худа?
«И куда, и худо. Емко», – мысленно отметил Теодор.
– К главврачу.
– Прям к хлавному?!
Пришлось набрать на стационарном дисковом аппарате (мобильный по-прежнему отрицал Береньзень) код кабинета «хлавного», Льва Львовича Богобоязненного.
– Калерия Анатольевна! Шестой раз! – нервно взвизгнула трубка. – Плевать мне, с кем в вашем сериале кто чего!
– Говорит доктор Тризны, – рапортовал Федя. – Калерия Анатольевна меня не пущает.
– Пустите его! – велел тенор.
– А он хто? – спросила дотошная Калерия Анатольевна.
– Психотерапевт.
– О-о-о… По Некукушкиным! Сторчится же! Эх… И помогать им, уродам, обязаны. И хлопчика жаль губить. – Переживала она искренне, зато недолго. – Сторчится, и ладушки!
***
Магазин «Пивия», следующая по значимости после кладбища достопримечательность ПГТ1 , притаился во дворике на Панфиловцах между домами без номеров в построенном пленными немцами двухэтажном особняке супротив сквера. Здесь торговали разливным пивом и настоечками – для надежных клиентов. В ассортименте была – перцовая/юбилейная, дамская