«Твою мать! И чего ж так люди ведутся на всех этих шарлатанов-кашпировских? Что этот очередной “козельский дурачок” напророчил, что царь буквально в лужу уселся – не пошевелить?»
– Компенсации, коррекции, – тянуче передразнил государь, – все мы рабы божьи, жалкие игрушки в руках Господних. Но я знаю – вы атеист, потому скажу на вашем языке: само мироздание противится и берет свое. Вот, взгляните.
Гладков принял лист бумаги, судя по заглавию – докладная жандармского управления. Бегло прочитал, уже давно не спотыкаясь на ятях. Суть – убит Плеве, и что поразительно, тем же исполнителем-эсером, который по логике должен был находиться или в тюрьме или в ссылке.
– От судьбы не уйдешь! – Фатализм из самодержца так и пер.
– Тем не менее месяца три у нее выторговали, разве нет? В той истории господина Плеве, по-моему, убили в июне. Или июле… точно не вспомню.
– А если мы, вмешавшись в Божий промысел, в гордыне своей человеческой сотворили нечто неугодное… и за эту отсрочку последует наказание? Еще суровей? Когда вы объявились… из своего будущего века, я узрел в этом ниспослание нам надежды Господней в годину трудных испытаний. Но теперь мне открыли глаза…
(Гладков проклял всех пророков вместе взятых).
– …святой старец, провидец! – гнул между тем Николай. – Он говорил о еще больших бедах, кои ожидают Россию…
Воспользовавшись паузой, Гладков попробовал сбить этот пораженческий настрой монарха:
– Про то, что Россию постигнут бедствия (сиречь войны), можно писать с периодичностью в 10–15 лет, и не промажешь!
– Отец мне завещал крепить самодержавие. Буду следовать сему! Все будет идти, как предначертано. Соизмеряя, что ваше вмешательство уже сломало тот порядок, коий был положен Господом. Но я не желаю, чтобы эти изменения приобрели лавинообразный и неуправляемый характер. Вы меня понимаете?
– То есть… – на мгновенье Александр Алфеевич потерял дар речи, – все программы сворачиваем? Столь катастрофично?
Романов устало взглянул на собеседника, подрагивая губами, видимо желая что-то сказать, но осекся. Потом все же вымолвил:
– На кону жизни. Многие жизни. И пока не будет обеспечена безопасность, не следует предпринимать необдуманных решений.
В Царском проторчал до позднего вечера.
Несмотря на то, что Романов что-то там для себя окончательно решил, Гладков располагал да и просто обязан был все терпеливо выслушать. И уж затем обоснованная аргументация «попаданца» вылилась в попытки убедить и доказать, в спонтанные споры, прерываемые обедами-перемириями.
Маститые историки утверждали, что Николай II не любил, когда ему навязывали чужое мнение, но ведь известно, что «слушающий человек» всегда прислушивается.
Так что никакой катастрофы пока не было, кое-чего «выторговать» удалось… пусть и «осетра основательно