Диван нехотя отошел от стеллажа, когда мне удалось совладать с расползающейся одеждой и перестать напоминать неудачливую любовницу, застуканную ревнивой женушкой в момент милования с её благоверным.
Адель, стоя на коленях, собирала разлетевшуюся рукопись. Призраки скорбными тенями зависли в полуметре над полом. Кусь виновато переминался с лапы на лапу, всё ещё недовольно порыкивая в сторону феи. Та перестала сверкать ядовитыми огнями, но спускаться вниз не спешила.
Догадаться, что тут произошло, было нетрудно. Скорей всего, фее, уж не знаю зачем, приспичило колдовать. А диван, на дух не выносивший магов, взбесился. И если Вилька он признал за своего и внял моей просьбе не рвать больше капитанских штанов (а показывать свой норов перед посетителями Кусю запрещалось под страхом растопки), то на фее он оторвался по полной, не сочтя оную ни гостьей, ни посетительницей.
Фийона, заметив, что диван усмирён, рискнула спикировать вниз, кроя и меня, и мебель на чем свет стоит:
– …и вообще, лицензия на эту чуду-юду скаженную у тебя есть?!
Лицензия, конечно, была, пусть и полученная в Школе задним числом при содействии моего старого учителя – магистра Никола. Но на её предъявление не хватило времени. Оскорблённый в лучших чувствах диван раззявил пасть на боку и звучно щелкнул зубищами.
Фея замолкла.
Фея исчезла.
Несколько секунд я недоумённо переглядывалась с Делькой и призраками, пока из недр дивана не донеслись приглушенные фейские вопли, обещающие нам золотуху с почесухой и чих с расстройством желудка.
Адель нервно хихикнула. Мне же оставалось только присесть напротив Куся и с тяжёлым вздохом начать увещевать несговорчивую мебель «выплюнуть каку». Диван оставался глух и нем, вдобавок несколько раз злорадно подпрыгнул, не иначе, как для острастки сидящей внутри добычи.
– Кусь, фу! – не выдержала я. – Плюнь! Куць тебя во все подушки! На дрова пущу!
Угроза, обычно мгновенно усмиряющая диван, в этот раз не возымела никакого действия.
Мебель продолжала упорствовать, периодически потряхивая «башкой». Фея отчаялась и затянула какую-то заунывную арестантскую песню. Выносить эту какофонию не было уже никаких сил, и я прибегла к запрещённому приёму – наклонилась к дивану и раздражённо прошипела:
– Верну Мышу на опыты!
Кусь набычился и попятился от меня задом, пихнул ещё один стеллаж и присел на лапах, когда на него полетели тяжёлые тома по начертательной магии. Фея внутри взвизгнула и затихла.
– Ну!
Я требовательно протянула руку к диваньей пасти. Тот помялся, переступил лапами, глухо постукивая о пол, и недовольно выплюнул добычу мне в ладонь. Не ожидая, что Фийона окажется такой увесистой при росте в десять дюймов, я едва не уронила её и, только аккуратно усадив пострадавшую на стол, устроилась напротив.
– Фийона, вы в порядке, он вас не покалечил?
Меньше всего хотелось объяснять в Сером трибунале, почему их сержанта сожрала