На всякий случай Леся полюбопытствовала:
– А что у тебя за фотоаппарат?
– Хороший, – извлек Лисица из кармана смартфон.
Леся побледнела.
– Ты собираешься нас этим щелкать?
– А что такого?
– Ну, уж нет! Я отказываюсь!
Представить, что ее долгожданная свадьба будет снята на телефон, Леся не могла. И пусть даже смартфон так же мало походил на кнопочный телефон, как тигр на домашнего кота, дела это не меняло.
– Эдик, сделай что-нибудь! – снова повернулась к мужу Леся. – Срочно!
– Но что я могу? По-моему, Лисица тебе дело предложил. Соглашайся. Все равно другого…
Но договорить Эдик не успел, осекся на середине фразы, а затем радостно заулыбался. Через секунду и Леся поняла причину быстро поправившегося настроения своего супруга.
– Игорь! Вернулся!
Выглядел Игорь не сказать, чтобы особенно хорошо. Он не успел переодеться, и теперь его рубаха была не только помятой, но вроде бы еще и порванной. Лицо его было раскрасневшееся, словно он только что пробежал длинный кросс, волосы на голове стояли дыбом, а на лбу были крупные капли пота, который Игорь отер, оставив полосу грязи.
– В каком он виде! – прошептала шокированная Леся. – Эдик, отведи его хотя бы умыться!
Но когда Эдик подошел к Игорю и шепотом озвучил предложение, фотограф категорично помотал головой и извлек из чехла свою камеру.
– Приступаю к работе!
И не соврал. Почти полчаса фотографировал жующих и пьющих приглашенных и лишь после того, как запечатлел для потомства, кто предпочел оливье, а кто селедку под шубой, согласился присесть и отведать всех кушаний, приготовленных местными поварами.
Успокоившись, Леся тоже попыталась поесть. Но оказалось, что это не так-то просто сделать. Лиф платья был чересчур тугим, а большой воротник мешал двигать головой. Сидеть в этом платье было возможно, только выпрямив спину и задрав подбородок. Наклониться к тарелке не было никакой возможности. А носить куски ко рту над драгоценным платьем Леся никак не могла решиться. Вдруг какая-нибудь предательская капля или кусок жирного мяса сорвется с вилки и упадет на это великолепие? Хватит с нее одного испорченного платья, это она сохранит в первозданном виде.
Зато Леся могла пить, потому что поднести ко рту бокал – это все же куда менее опасно.
– Ты почему ничего не ешь? – спросил у нее Эдик.
– Не хочу.
Признаться мужу, что она надела платье, в котором не может нормально функционировать, ей не хотелось.
– Платье боюсь испачкать.
Эдик одобрительно покосился на платье, в котором его жена была так ослепительно величественна, и посоветовал:
– Ты все-таки закусывай.
Леся и сама чувствовала, что в голове у нее поплыл легкий дурман от выпитого шампанского.