Он нежно поцеловал ее и ушел. Жена послала ему в окно несколько воздушных поцелуев и промокнула глаза носовым платком.
Раздался свисток, и поезд тронулся.
В этот момент, несмотря на протесты железнодорожных служащих, дверь открылась и в наше купе ворвался мужчина. Моя спутница, раскладывавшая свои вещи в сетке, вскрикнула от ужаса и упала на сиденье.
Я не из трусливых, но, признаюсь вам, подобные вторжения в последнюю минуту производят на меня тягостное впечатление. Они кажутся мне двусмысленными, неестественными. В них кроется какой-то подвох, иначе почему…
Тем не менее внешность нового пассажира и его манеры немного сгладили первое неприятное впечатление. Корректный, даже элегантный, хорошо подобранный галстук, чистые перчатки, волевое лицо… Но, черт возьми, где же я видел это лицо?! У меня не было ни малейших сомнений: я его видел. Вернее, в моей памяти всплыло нечто похожее на воспоминание. Обычно такие ощущения оставляет многократное созерцание портрета, оригинал которого так и не удалось увидеть. В то же время я чувствовал, что рыться в памяти бесполезно, настолько расплывчатым и смутным было это воспоминание.
Но, посмотрев на даму, я поразился ее бледности. Даже черты ее лица исказились. Она смотрела на своего соседа, сидевшего рядом, с нескрываемым ужасом. Я заметил, что дрожащая рука дамы потянулась к небольшому саквояжу, который лежал в двадцати сантиметрах от нее. В конце концов она схватила его и нервно прижала к себе.
Наши взгляды встретились. В ее глазах я прочел такую боль и тревогу, что не выдержал и спросил:
– Вам плохо, сударыня? Может, открыть окно?
Ничего не ответив, она испуганно взглянула на нашего спутника. Я улыбнулся той же улыбкой, что и муж дамы, пожал плечами и знаками показал, что ей нечего бояться, что я рядом. Впрочем, этот господин казался мне вполне безобидным.
В эту минуту он обернулся к нам, оглядел нас по очереди с ног до головы и забился в угол. Больше он не шевелился.
Воцарилась тишина. Но дама, видимо, собрав все силы перед решительным поступком, едва слышно прошептала:
– Знаете ли вы, что он в нашем поезде?
– Кто?
– Он… Он… Уверяю вас.
– Но кто?
– Арсен Люпен.
Она не сводила глаз с пассажира. И это ужасное имя, сказанное по слогам, было адресовано скорее ему, чем мне.
Пассажир надвинул шляпу на лицо. Хотел ли он скрыть свое смущение или просто решил поспать?
Я возразил:
– Вчера Арсена Люпена заочно приговорили к двадцати годам каторжных работ. Поэтому маловероятно, что уже сегодня он проявит неосторожность, показавшись на людях. К тому же, насколько мне известно, газеты писали, что после знаменитого побега из Санте его видели этой зимой в Турции.
– Он едет в нашем поезде, – повторила дама чуть громче, явно для того, чтобы наш спутник ее услышал. – Мой муж является заместителем начальника Службы исполнения наказаний,