Ольга вошла во флигель, который так и не закрывала после визита нежданных гостей, и сразу бросилась на кровать. Лежа на животе, она ощутила, что платье неудобно завернулось, оголяя ноги. «Наверное, по самую задницу», – пронеслось в голове. Пошевелиться, однако, было лень. «Да и все равно, я одна. И вообще, и в частности… А если бы кто и находился, так там и смотреть-то не на что! Вон на работе, девчонки диету соблюдают, и все равно у них есть за что подержаться мужикам». В крайнем раздражении на саму себя Ольга дернулась на кровати. «Да будь они прокляты, эти мужики, чтоб еще отращивать для них свои прелести! Лучше бы вообще не знать эту любовь! Читать про нее в книгах, как раньше в школе, и верить во всех Онегиных». И всплыло воспоминание, да только совсем не связанное со школой, совсем свежее.
Мужчина, который тогда пришел вместе с Митькой, был интеллигентным по виду. Собственно, тогда она их обоих увидела в первый раз. Он говорил ей бесконечные комплименты, что было приятно. Хозяин же дома, как он сразу о себе заявил, наоборот, повел себя крайне по-хамски. Ольга пыталась ему объяснить, что на квартиру ее вместе с сестрой пустил его старший брат, поэтому они даже не ведали-не гадали, что кто-то может предъявить им свои претензии. За жилплощадь и свет они платят, порядок поддерживают. Однако новый хозяин дома не слушал, что говорила ему девушка. Пересыпая бранью бессмысленные фразы, он кругами ходил по двору и пинал там и сям стоящие банки, ведра и прочую утварь. Генрих, как звали мужчину с манерами интеллигента, все пытался урезонить товарища; и тот, наконец, стих. Копылов деловито подошел к забору и вытащил из растущей вдоль него полыни четыре здоровых бутылки вина, которые чаще всего называют огнетушителями. Совершенно успокоившись, Димка торжественно