Розенкранц будто готовил вопросы заранее, так четко и настойчиво они у него звучат.
Мне остается лишь дать ответ. Тот, который был тоже готов заранее, и который я давал себе сам. Только не думал, что мне придется его озвучивать здесь. Совершенно не ожидал. Я замялся, но на секунду, не больше. Или даже на миг.
– Я попытался на примерах поведения узников концлагеря доказать, что личность, оказавшись в смертельной ситуации, включает только лучшие человеческие качества, – твердо произнес я. И добавляю. – Способность противостоять злу, создавая добро.
– Человек может включать и худшие качества в смертельной ситуации, – с легкой усмешкой возразил Розенкранц. – Он может предать или струсить.
Немец что, хочет меня засыпать на защите? Но я выдержу свою линию защиты, дружище, мысленно обращаюсь к нему, а вслух говорю другое.
– Сильный человек никогда не поддастся худшим качествам, – спокойно парирую я. – Моя работа о сильных людях, господин Розенкранц, и в этом ее значение для истории. Ее, историю, делают именно сильные.
– А слабые? Куда деваются они? – с холодным скептицизмом уточняет немец. Замечаю удивление членов комиссии нашему внезапному диалогу, и вот мой ответ.
– Слабых история быстро забывает.
Мне вдруг становится легко на душе, нервы окончательно успокаиваются, а состояние наполняет ощущение собственной правоты. Ученый из Мюнхена молчит, и я обращаюсь ко всем присутствующим.
– Уважаемая комиссия, готов отвечать на все остальные вопросы.
Я получаю их один за другим, и даю ответы – уверенно и со ссылкой на конкретные источники фактов. Про то, как родственники узников подбирались к стенам концлагеря, невзирая на строгие запреты охраны, чтобы передать немного еды. И как они гибли от пуль бдительных и бездушных охранников, перебрасывая буханку хлеба через колючую проволоку. Про то, как некоторые делились с больными своим скудным пайком. Как одни, отвлекая внимание фашистов, прикрывали своим телом попытки побега других. О жертвах, на которые приходилось идти, оказавшимся в пекле Бабьего Яра.
– Позвольте вопрос, – вдруг отозвался немецкий магистр. – У вас с материалах упоминается девушка по имени Мария. Вы описываете факты, когда она без медикаментов и каких-либо медицинских средств лечила умирающих.
– Совершенно верно, господин магистр, – подтверждаю я. – У меня есть основания утверждать, что заключенная Мария, фамилия которой осталась неизвестной, обладала целительским даром. Иначе она не могла бы оказать реальную помощь.
– Меня интересует, – повторяет вопрос немец, – из каких источников вы взяли о ней информацию?
– Я опирался на показания узников, спасшихся в результате побега из лагеря в марте сорок третьего. Их я обнаружил в материалах архива НКВД СССР по делу Бабьего Яра, куда мне был предоставлен доступ по запросу университета. Копии допросов есть в исследованиях.
– Если можно, подробней, –