Я незримым духом участвовал во всем, что с ним происходило. Следил за его личной жизнью, поспособствовал тому, чтобы она развалилась, едва начавшись. Его бывшая супруга оказалась куда более волевым и сильным человеком, она ушла бы от него и так, но я посодействовал своими «ценными» советами тому, чтобы разрыв был громким и скандальным.
Я рекомендовал ему ограничивать любые порывы жены, приводя довольно веские аргументы. Я вливал ему в голову мысль, что супруга – лишь продолжение мужа, она не должна быть ни индивидуальной, ни самостоятельной. Так как его вторая половина была кардинально противоположным описанному мною типажом, после наших бесед взвинченный приятель затевал ссору, отношения портились. Дальше я участливо его выслушивал, и однажды посоветовал – ни больше, ни меньше – начать наказывать супругу. Материально, морально. Но не физически, нет. К чему-то незаконному я, естественно, не призывал.
Кончилось все ожидаемо. Они расстались по-плохому, и она обобрала его до нитки – девица оказалась юридически подкованной, а потому в браке вынудила мужа-растяпу продать старую квартиру и купить новую – но уже в общую собственность. Во время развода он пришел в ужас от одной идеи размена жилплощади, абсолютно не хотел в этом участвовать и в итоге в результате весьма невыгодных для него манипуляций попал в коммуналку, где три соседа из четырех были алкоголиками, а еще один – наркоманом. С работой же у него не ладилось давно, и это было весьма критично в его ситуации.
Он и сам в таких условиях начал выпивать и стремительно опускаться на дно. И однажды я пришел к нему в его убогий клоповник, а он распивал при мне какой-то очередной суррогат и плакался пьяными слезами. Я брезгливо наблюдал за ним некоторое время, а потом начал атаку. Я четко и внятно сказал ему, что он сам во всем виноват, что лишь из-за него самого он превратился в ничтожество. Он громко и совершенно по-бабски зарыдал, после чего я ушел.
И тут у меня неожиданно случился прокол. Я надеялся прийти утром, когда он протрезвеет, снова. Он будет с похмелья, мучимый чувством стыда, а уж там, думал я, подтолкну его к нужным решениям.
Но он умер раньше. После моего ухода он продолжил заливаться жидкостью неизвестного происхождения, которая, как выяснилось позже, содержала метил. Можно ли это считать самоубийством? Я пришел к выводу, что нет. Ведь он пил, не надеясь умереть, нет. Он пил, надеясь, что все забудется, а потом он, как по мановению волшебной палочки, проснется трезвым, а все его проблемы решатся.
Так что произошедшее для себя я квалифицировал как несчастный случай. И это меня злило, потому что впервые я провалился. Может быть, я слишком уж затянул с выполнением своего плана? Стоит об этом подумать.
Но сильно расстраиваться я не стал. Я получил отличную профессию! Мало того, что при определенном упорстве она могла принести неплохой доход, тем более все стремительно менялось, деньги решали все, Россия взяла моду во всем следовать Западу, богатые