– Да провались он пропадом, этот изверг! Уверена, что это далеко не первое проклятье в адрес дома Ровере. Своими ушами слышала, как госпожа Орианна после обеда рассказала о случившемся синьору Пьетро д’Анджело. Шум поднялся страшный. Он закричал, что своим поступком жена навлечет на всю семью жестокую месть, а она в ответ очень громко заявила, что если бы мастер Марко думал, что делает, ее дочь не стала бы жертвой дьявола.
– А Ровере не пришел? – удивленно спросила Агата.
– Перед самым моим уходом от него явился гонец, – ответила Фабиа. – Да только напрасно: госпожа ни за что не скажет хозяину, где спрятала бедняжку. Тот покричит-покричит, но в конце концов поймет, что жена поступила правильно.
Однако лишь поздно вечером Джованни Пьетро д’Анджело в полной мере осознал смысл события и согласился с доводами Орианны. Себастиано Ровере прислал торговцу шелком яростное письмо, в котором грозил, что если молодая жена немедленно не вернется в палаццо, тестя ждет суровая расплата. Тот, однако, ограничился краткой запиской, в которой сообщал, что понятия не имеет, где скрывается дочь, и приглашал зятя явиться утром, чтобы обсудить сложившееся положение. Исполнив отцовский долг, синьор Пьетро д’Анджело со спокойной душой отправился в спальню.
Ранним утром, пока он еще не проснулся, жена выскользнула из дома. Восход лишь брезжил, и летний воздух не успел избавиться от тяжелой неподвижности. Удостоверившись, что зять пока не приставил к дому шпионов, Орианна торопливо пересекла площадь, вошла в церковь Санта-Анна Дольче и нашла отца Бонамико за утренней молитвой. Опустилась на колени и приготовилась терпеливо ждать, пока священник ее заметит. Наконец седовласый старец поднялся и с улыбкой обернулся.
– Доброе утро, дочь моя, – приветствовал он. – Сегодня ты проснулась рано; нетрудно догадаться, что к тому есть важная причина. Пойдем же, поговорим наедине.
Вслед за святым отцом Орианна прошла в небольшой кабинет, где тот обычно принимал тех из своих духовных детей, кто приходил за советом. Сидя на простом стуле, она пересказала падре Бонамико все, что накануне услышала от дочери. Ничего не утаила. Чтобы проникнуться сочувствием и желанием помочь, священник должен узнать каждую страшную подробность. Несколько раз голос срывался, приходилось останавливаться, чтобы подавить рыдания. Сама того не сознавая, Орианна не переставала плакать; слезы текли по щекам и капали на бархатное платье.
Отец Бонамико слушал молча, не прерывая и не задавая вопросов. Лицо, поначалу серьезное, несколько раз меняло выражение: шок уступил место ужасу, а затем праведному гневу. Вот уже сорок лет старый священник выслушивал исповеди, а потому отлично знал, на какие низости способен человек. И все-таки сейчас с плотно сжатых уст то и дело срывалось тихое проклятие, после чего всякий раз приходилось осенять себя крестным знамением. В свое время, узнав о помолвке Бьянки Пьетро д’Анджело с Себастиано Ровере, священник крайне удивился: