Саллюстий умел завоевать аудиторию. Швейцер, неотрывно следивший за ним, улавливал запах пищи, которую учитель съел во время ланча, но даже эти тошнотворные испарения не могли помешать ему завороженно смотреть прямо в рот Саллюстия. Мало того – крошки, застрявшие в жидкой бородке историка, лишь придавали дополнительную достоверность его рассказу.
– Можно вопрос? – послышался почтительный голос.
Отец Саллюстий быстро повернулся, отыскал вопрошателя и молча ткнул в него пальцем, повелевая спрашивать.
– Что такое телевизор? И эта… паутина?
Спрашивал Вустин – тот самый, что якобы видел захваченного Раевского.
– Механизмы, – недовольно пояснил Саллюстий, раздраженный второстепенным вопросом. – Не в этом суть! Какая разница? В мире существовало множество устройств, на изучение которых нам не хватило бы жизни! У нас иная цель, нам нужно проникнуться, – он выставил палец, – пропитаться атмосферой тех дней, чтобы понять! Понять, насколько нам повезло, прославить наше высокое предназначение! Воздать хвалу Господу Вседержителю нашему Иисусу Христу и его недостойной рабе, Церкви Устроения Господня.
Обычно, когда отец Саллюстий переходил к выводам и морали, речь его преисполнялась неумеренным пафосом. Но лицеисты, околдованные магнетизмом, с которым не смог бы, пожалуй, поспорить и магнетизм самого доктора Мамонтова, проглатывали все, не разбирая вкуса.
– Господин учитель, – послышался еще один робкий басок. – Расскажите нам, пожалуйста, о Враге.
По классу прокатилась электрическая волна. Говорил Кох, чистюля и отличник, ему дозволялось многое – в том числе перебивать, даже отца Саллюстия. Все вздохнули: сейчас начнется! Магнетизм магнетизмом, но портрет Врага куда занимательней, чем прославление Спасителя. Не то чтобы никто не слышал о Враге прежде – нет, им прожужжали все уши, но ведь это были неопределенные, туманные характеристики. И лицеисты знали, что ждать чего-то свежего от Саллюстия тоже не стоит. Однако – магнетизм! Лучи, исходившие от историка, словно приоткрывали завесу, так что всем казалось, что сейчас, сию минуту они уловят нечто важное, по тем или иным соображениям невысказанное ранее. Конечно, это был самообман. Аудитория прекрасно понимала, что Враг – это тайна, в которую бессильна проникнуть даже Церковь.
– Враг вездесущ, – прошептал Саллюстий и вдруг провернулся на каблуке. Всем почудилось, что он сейчас отколет какой-нибудь номер: перекинется через парту или взлетит под потолок, оседлав указку. Этого не произошло. Историк сгорбился и заговорил, глядя в пол. Создавалось впечатление, что он высасывает слова из-под паркета. – Он пришел ниоткуда, явившись везде и во всем. Никто не знал противоядия. Враг обладает силой, которой противодействует только чудо. Лишь чудом сохраняется в целости