– Вернее будет сказать, что он боится этой конкретной шляпы, – ответил Доктор. – Она напоминает ему паука. А он боится всего, что напоминает о пауках. Включая пауков, разумеется. Они напоминают о пауках особенно отчетливо.
– Тогда понятно, почему он так ненавидел эту шляпу. Несчастный. Так вы думаете…
– Он, конечно, пытался от этого избавиться. Консультировался с разными докторами. Даже со мной.
– Но вы не смогли ему помочь?
– Не моя специальность.
– Зато это доказывает, что он не вор, – заметил Снайпер.
– Почему?
– Потому что он и подойти бы к ней не смог без приступа паники.
– Логично. Значит, они будут искать его сообщника.
– Сообщника?
– Того, чьими руками это было сделано.
– Ну да, – Локсли снова занервничал. – Точно.
– Хотя, возможно, у них будет какая-то другая версия.
– Очень надеюсь! – выпалил граф и, заметив недоумение на лице Доктора, поспешил добавить: – Будет ужасно, если под подозрением окажется кто-то из нас.
– В этом вы правы. Не сможете припомнить еще какие-нибудь детали? Может быть, вы знаете, кто из гостей распространяет вокруг себя запах горячей морской воды?
– Увы, разве что кто-то носит с собой недоваренную рыбу.
Локсли рассмеялся собственной шутке. Неожиданно тот факт, что вором оказался кто-то другой, представился ему в новом свете. Но что, если мистер Бэннинг-Кэннон вдруг укажет на него во время допроса? У него есть для этого все основания – ведь о том, что Локсли не крал шляпу, знает только сам Локсли.
– Что ж, – отозвался Доктор, вставая, – в любом случае стоило зайти и побеседовать с вами. Хотя бы для того, чтобы вы были в курсе. Если я могу быть полезен…
– Вы очень добры, Доктор. Я вам обязан. И обдумаю ваши слова.
«Доброй ночи», – это Локсли пробормотал уже в спину уходящему гостю, который не преминул закрыть за собой дверь.
О том, чтобы лечь спать, не могло быть и речи. Снайпер устроился поудобнее, сцепив руки и пытаясь собраться с мыслями. Однако мысли собираться не желали. Более того, после нескольких попыток Локсли вынужден был признать, что они прямо-таки целенаправленно разбегались.
Спал он в ту ночь беспокойно, не раз просыпаясь в полной уверенности, что на его запястьях вот-вот сомкнутся наручники. Сны тоже были под стать: в них рисовалось то тюремное заключение, то супруги Бэннинг-Кэнноны, обвинявшие друг друга в произошедшем.
Утром Локсли проснулся в холодном поту от звука собственного голоса, повторявшего: «Я невиновен, невиновен, невиновен! Говорю вам, я этого не делал. Спросите их. Я этого не делал!» Разумеется, это было чистейшей правдой, но больше не убеждало даже его самого – не то что приснившихся полицейских.
Как местный землевладелец и арендатор, он, скорее всего, окажется вне подозрений; с другой стороны, среди его гостей были те, кто обладал в обществе