Первый полицеймейстер. Антон Де Виер и создание полиции России. Алексей Германович Виноградов

Его королевское высочество, не принадлежавший к свадебной родне, сел прямо против жениха, а прочие господа разместились как кому пришлось. За дамским столом подле невесты по правую руку сидела герцогиня Мекленбургская, как посаженая ее мать, а возле нее фельдцейхмейстерша Брюс, как сестра невесты; по левую руку рядом с невестою сидели герцогиня Курляндская, как посаженая мать, и генеральша Балк, как сестра жениха. Все прочие дамы разместились также как случилось, так что нашей тайной советнице Бассевич пришлось сидеть между тайною советницею Остерман и бригадиршею Румянцевой. Подругами невесты были девицы Мамонова и Головина, маршалом – генерал-полицеймейстер Антон Мануилович Девьер, дружкой – наш Измайлов, шаферами – 12 капитан-поручиков, поручиков и прапорщиков гвардии. Во время стола все обыкновенные свадебные церемонии были в точности соблюдены, и когда залу опростали от столов и вымели, начались церемониальные танцы. По окончании их маршал свадьбы дал позволение танцевать что угодно, и тогда его королевское высочество, наш герцог, сначала пригласил на польский герцогиню Мекленбургскую, а затем, протанцевав еще менуэт с герцогинею Курляндскою, стал уже танцевать с невестою и прочими дамами». (Дневник Берхгольца)

      «Она была совершена 26 мая 1724 года в Москве, столице Российской империи. После чего император и новая императрица отправились в Петербург, где по существу возобновилась церемония коронования…

      Именно в это время, через три месяца после коронования, один непредвиденный случай открыл и установил происхождение этой государыни. Вот как это произошло. Некий крестьянин, конюх на одном из постоялых дворов в Курляндии, будучи пьяным, поссорился с другими подобными ему людьми, такими же пьяными. На этом постоялом дворе находился в то время чрезвычайный польский посланник, который ехал из Москвы в Дрезден и оказался свидетелем этой ссоры. Он слышал, как один из этих пьяниц, переругиваясь с другими, бормотал сквозь зубы, что, если бы он захотел сказать лишь одно слово, у него были бы достаточно могущественные родственники, чтобы заставить их раскаяться в своей дерзости. Посланник, удивленный речами этого пьяницы, справился о его имени и о том, кем он мог быть. Ему ответили, что это польский крестьянин, конюх, и что зовут его Карл Скавронский. Он посмотрел внимательно на этого мужлана, и по мере того, как его рассматривал, находил в его грубых чертах сходство с чертами императрицы Екатерины, хотя ее черты были такими изящными, что ни один художник не мог бы их схватить.

      Пораженный таким сходством, а также речами этого крестьянина, он написал о нем письмо не то в шутливой, не то насмешливой форме тут же, на месте, и отправил это письмо одному из своих друзей при русском дворе. Не знаю каким путем, но это письмо попало в руки царя. Он нашел необходимые сведения о царице на своих записных дощечках, послал их губернатору Риги князю Репнину и приказал ему, не говоря, с какою целью, разыскать человека по имени Карл Скавронский, придумать какой-нибудь предлог, чтобы заставить его приехать