Стамбульский базар ошарашил. Что может быть краше? Серега смотрел на горы золота, захватывало дух, сказка какая-то! Он бродил, и ему казалось, что он участник виденного в детстве фильма «Багдадский вор». «Черт, опять эта баба». К Сереге подошла женщина с круиза. Лет около сорока, холеная, бриллианты в ушах. Одежда из шелков, без комплексов. «Вы в Стамбуле первый раз?» «Да я вообще вчера только родился».
Следующая камера была на двоих. У Владимира Давыдовича Кулагина, сокамерника, это была вторая ходка. На третьей неделе он сказал Шварцману: «Не вешай носа, держись, но, похоже, что дела твои хреновы».
Новая знакомая безапелляционно взяла Серегу в оборот. Сначала он мялся, робел, а вечером, когда теплоход шел по Мраморному морю, сидя с ней в музыкальном салоне, вдруг честно рассказал о себе все.
Из Лефортова Шварцмана возили на Каланчовку -в суд -и обратно. Шварцман уже ничего не отрицал. Он не просто «кололся», он брал на себя все, что скажут. В результате -88-я, часть I, и 154, часть 3, с конфискацией. Закрытый суд,8 лет, на амнистию рассчитывать не приходится. Увидел свое отражение -не узнал. «Все отобрали, все подчистую, а может, еще проснусь? Помоги Боже!»
Серега сидел на кровати в просторной двухместной каюте, которую она занимала одна, и позэковски, огоньком вовнутрь ладони, держа любимую им «Приму, жадно затягивался. Эта женщина была для него как масло, как сметана, он ел ее, устав от долгого воздержания, а она смотрела на него, как на Бога. Сойдя с кровати, она встала на колени, чтобы достать тапочки и неожиданно для самой себя стала целовать исколотые Серегины ноги. «Восемнадцать лет я прожила с мужем, но никогда, слышишь, никогда мне не было так хорошо. Он был хорошим человеком и нормальным мужчиной, но я даже не догадывалась, что могу быть так счастлива». Серега молчал. Тихая радость и истома наполняли его сердце. Он вдруг понял, что это та женщина, ради которой он не побоялся бы убить и умереть. Выйдя из душа, она сказала: «Завтра в Афинах я не поеду в Акрополь. Езжай без меня. А в обед встретимся». Про себя она решила: «Накуплю ему завтра всего. Он будет самый модный, самый красивый, только бы принял, помоги, Господи».
Шварцмана перевезли в Краснопресненскую тюрьму. Камера на пятерых. Почти все уже осуждены, многие не в первый раз. Почему именно к нему, Шварцману, пристал этот блатной? Заставил поменяться обувкой -как противно ощущать на себе убогие, вонючие китайские кеды! Ладно бы только это, а то ведь согнал с нар -скотина! И заставил спать под ними. «Боже, чем я так провинился, за что?»
Она настояла, чтобы Серега перебрался к ней в каюту «люкс».