– Ты?! – завопила она, довольно, надо сказать, неожиданно для окружающих. – Что ты тут делаешь?!
– О господи, – сказал Верлецкий, и в его глазах появилось плутовское выражение. – Действительно, та самая.
И он хлопнул себя по бокам так сильно, точно стряхивал снег с шубы.
– Валерик, в чем дело? – растерянно спросила Марфа.
– Я вчера их застукала, – процедила Вероника. Сейчас ее голос был похож на шипение бенгальского огня, попавшего в бокал с шампанским. – Валерика и вот эту, – она подбородком указала на Ингу.
– Вероника, заткнись, – с прохладной улыбкой на губах предупредил Верлецкий. – Ты ведешь себя некрасиво.
– Я веду?! – Она захлебнулась возмущением. – Я пришла, а вы обнимаетесь! Голые!
– Ну, положим, голый был только я, – пробормотал Верлецкий, и в ту же секунду Григорьев бросился на него.
Никто и пикнуть не успел, как два по-вечернему наряженных тела сцепились не на жизнь, а на смерть, образовав один большой черно-белый организм с двумя галстуками. Поведением это чудище напоминало озверевшего медведя – шаталось туда-сюда, ревело и перекатывалось от стены к стене. Правда, время от времени оно еще и материлось, и тогда обе тетки визжали так, будто им на ноги лили кипяток.
Вероника тоже не пожелала оставаться в стороне, подскочила к Инге и, сжав кулак, собралась было засветить ей в глаз, но тут уж вмешалась Таисия. Она схватила Веронику за волосы и дернула на себя. Та начала заваливаться назад и сбила с ног подскочившую Надю. На помощь Наде бросился ее муж Илья, но двигавшийся мимо клубок дерущихся на ходу зацепил его и поглотил безвозвратно. Теперь у него было три галстука и шесть рук. Двигаясь по комнате, клубок опрокинул пару стульев, сорвал и сжевал занавеску, свалил журнальный столик и торшер, превратив абажур в кусок гнутой проволоки и в лохмотья.
Взъерошенная Вероника не успокоилась… Она начала серьезную охоту за Ингой и в конце концов загнала ее в ванную комнату, где та заперлась на задвижку. Некоторое время за дверью сильно топали, а потом постучала Таисия и велела Инге выходить.
Та с опаской ступила в комнату и обнаружила там живописную группу. Анфиса и Марфа сидели на диване, сложив ручки на коленях. Между ними, зажатая в клещи, располагалась усмиренная Вероника. Илья Хомутов прикладывал платок к разбитой губе, а Григорьев и Верлецкий, оба похожие черт знает на что, да еще и мокрые к тому же, стояли друг против друга по разным сторонам комнаты и шумно дышали. Возле двери замер Стас Еремин с пустой бутылкой из-под газировки. Вероятно, он поливал их, словно правительственные войска разгулявшихся демонстрантов, и добился-таки успеха.
– У нас тут день рождения или гусарская пьянка?! – возмущенно воскликнул Хомутов и в сердцах отбросил платок.
Надин муж родился красивым, но килограммов пятнадцать лишнего веса, придавившие эту красоту, заставляли ее тужиться из последних сил. Кроме того, к таким хорошо вылепленным, но пресным лицам быстро привыкаешь.
– Объясни