Погоняв по степи минут двадцать, вернулся, поводил коня в поводу, дал вкусняшку, после чего, оставив средство передвижения у коноводов, был позван к ужину, который плавно перетек в обсуждение дальнейших планов. Хотя какие тут планы? Мы просто продолжили делить людей на тех, кто останется, и тех, кого командируем на бронепоезд. Личный состав морского происхождения принимал в этом живейшее участие. Сухопутным морпехам тоже было все интересно, и хоть их кандидатуры не рассматривались, зато они давали советы, поэтому гомон стоял – мама не горюй! Я же, учитывая специфику своего подразделения, сие безобразие не прекращал, давая людям выговориться и принять хоть какое-то участие в решении своей дальнейшей судьбы.
В конце концов, ближе к полуночи, развлекуха закончилась, и комиссар, построив подразделение, стал давать наказы отобранным. Типа «не посрамить», «с честью нести», «доблестно защищать» и прочую пургу. Хоть я и говорил, что пафос не люблю, но у Лапина это получалось очень даже органично, поэтому народ внимал его речам весьма благосклонно. Тем более что общий фон получился, словно в театре – подсвеченные неровным светом костров суровые лица бойцов, отражающие красноватые блики штыки на винтовках, знамя батальона, периодически взлетающие искры (а вот за искры дневальных прибью). В общем, получилось весьма торжественно. В конце произошло практически самопроизвольное песнеизвержение. Народ с чувством исполнил хоровую композицию про «голодных и рабов». Я, под занавес, чуть было не добавил «о, е-е-е», но смог сдержаться. Неудобно, гимн все-таки[9]…
Утро выдалось шикарным. На небе опять были легкие облачка, дающие хоть какую-то тень. Да и ветер неплохо разгонял мелкую летающую сволочь, так досаждавшую нам вчера. Кстати про вчера. Помня непонятную встречу с не менее непонятными всадниками, я сразу повел батальон немного южнее. И где-то до полудня вообще все было замечательно. Правда, еще с утра я хотел двигаться на мотоцикле, но вмешался Кузьма, который попенял на пренебрежение к людям. Дескать, получил я вороной подгон от батальона, и надо народ уважить. Погарцевать перед парнями туда-сюда. Морду сделать порадостней. Бойцов это вдохновит. А на своей воняющей дымом тарахтелке я еще накатаюсь. Поэтому байк тянула лошадь, а я, верхом на черной неутомимой зверюге, нарезал круги вдоль походной колонны.
Но