– Устин Макарыч, вчера тут прошла встреча посланца Мамантова с нашими мятежниками.
– Знаю, Терентий рассказал. Говорит, парнишка наш едва здесь не погиб…
– Так это я и был.
Лесник всем корпусом повернулся ко мне, окинув пристальным взором.
– Правда?.. Да, похож… Слушай, Данила, а ты случаем не из тех Нечаевых, что живут на хуторе между Телелюем и Климентовкой. Ионычевы их подворье. Уж больно на Ивлия Ионыча смахиваешь.
Ивлий Ионыч, мой прапрадед! Оказывается, в это время Ионычевы жили на хуторе. Сколько сейчас моему прадеду, Федору Ивлиевичу?.. Семнадцать, он с 1902 года…
– Значит, не из тех Нечаевых?
Я отрицательно качнул головой. Что было сказать леснику? Что я прямой потомок Ивлия Ионыча, попавший сюда из будущего? Нет уж, обойдемся без этих откровений.
– И как же ты, Данила, сумел освободиться от веревок? – спросил Черкасов.
– Напильник в сарае нашелся.
– Понятно. А Терентий подумывал выпустить тебя из амбара, да только присмотр за ним был, не вышло.
– Что насчет овчарки, которую я ранил. Выжила?
– Терентий уверен, что выкарабкается.
– Собак-то я, вообще, люблю, но у меня не было выбора… А ты, Устин Макарыч, держишь пса на кордоне?
– У меня три собаки было, две погибли от волчьих зубов, одну кабан порвал.
– Кабан? И какой он из себя, большой?
– При виде него цепенеешь, по спине холодок бежит. Эту зверюгу видел брат мой двоюродный, Архипов… Приехал ко мне как-то на кордон, посидели, поговорили и к вечеру пошли на охоту. Уток решили пострелять, он со своей винтовкой, я с ружьецом. Идем, вдруг треск в смешанном подлеске. Смотрю, кабаняка выскакивает и стрелой летит прямо на брата! Тот так перепужался, что про винтовку забыл! Прыгай в сторону, ору ему, сейчас собьет или подденет! Еле-еле отскочил, кабан мимо него ураганом пронесся. Cлава Богу, что не вернулся для повторного рывка, а то было бы горе!.. После того случая я с собой всегда два ружья беру. На всякий случай… Кстати, Благородов интересовался насчет того, как бы ему поохотиться на кабана. Что ж, показал, где найти того секача…
Ночной лес жил своей жизнью, из чащобы доносились разные звуки. Вот ухнула сова, пропела короткую трель какая-то пичуга, шурша в траве, пискнула мышь. От внезапного порыва ветра зашелестела листва, закачались и заскрипели прямые высоченные стволы, посыпались вниз, ударяясь о суки и ветки, сосновые шишки.
Наконец справа от лесной дороги проглянуло огороженное горбылем пространство дальнего кордона. Приехали. Лесник выпряг лошадь, и, заведя ее в конюшню, запер на замок. Взяв из телеги суму, открыл дверь хижины и провел меня внутрь. Помещение мало чем отличалось от того, в котором хозяйничал Терентий. Те же бревенчатые стены с небольшими окнами, дощатый стол, табуретки, лавки и огромная русская