Лёнька нагнулся и вытащил из груди немца свой нож – отличный, кованный им самим «Каратель» – обоюдоострый кинжал с лезвием в двадцать пять сантиметров с рукоятью, сделанной из кожаных толстых колец. Вытерев лезвие об одежду ганса, он вернул клинок в ножны. Дом, который его диверсионный группе удалось захватить с большими потерями, выбив из него отделение немцев из натовского легиона, стоял настолько удачно, что позволял контролировать всю набережную и переправу, именно поэтому уже раз двадцать переходил из рук в руки. Сколько трупов вокруг валялось, никто и не считал. А туман всё густел. Странно, подкрепление уже должно быть здесь. Пехтура стояла всего в ста метрах отсюда, и теперь, когда пулемёты и противопехотные мортиры, которые гансы затащили на шестой этаж, им не мешают наступать, неплохо было бы занять объект. Если натовцы сейчас пойдут в контратаку, Леониду Погорелову с тремя бойцами дом не удержать.
На лестнице послышались шаги, и на этаж взлетело сразу человек десять. Они разворачивали чужие пулемёты, перетаскивая их от амбразур на противоположенную сторону. Спустя минуту появился и лейтенант, которому теперь предстояло командовать обороной дома.
– Грёбаный туман, ни черта не видно, и воняет кислятиной. Как думаешь, прапорщик, что это? Может, какое-то новое оружие? Уроды из НАТО на всё готовы, чтобы стереть нас с лица земли.
– Да не, непохоже, – отмахнулся Леонид. – Ты мне лучше, старлей, скажи, сколько у тебя тут народу? Хватит дом удержать? Поскольку они скоро полезут, а у меня бойцов нет его снова отбивать.
– Жалко ребят, видел я, как твои вояки погибших в рядок укладывали на первом этаже. А к вопросу твоему – не боись, не отдадим. Полнокровная рота у меня, все обстреляны. Оружия и боеприпасов на неделю осады. Танки они сюда не подтащат, если только артиллерией снесут. Но домина крепкая, это тебе не фанерный, сборный, заколебутся бетон долбить.
– Экий ты бравый, лейтенант, – усмехнулся Погорелов. – Дом уже полгода по рукам гуляет, кого в нём только не было: и немцы, и румыны, и французы, поляки. Я его уже дважды брал. Эти ребята уже год воюют, ты их шапками не закидаешь, и есть у них парни, которые умеют глотки резать не хуже меня. Ты связь со штабом наладил? А то, ведь, они по привычке в шесть утра начнут его долбить артой.
– А нет связи, – обидевшись на отповедь, зло бросил летёха. – Вообще нет, никакой нет. Посмотри, может, на твоем спутнике есть?
Лёня откинул защитный чехол на рукаве и принялся копаться в командирском планшете. На то, чтобы понять, что связь отсутствует, ушло меньше минуты. Он видел всех своих боцов: и мёртвых, и живых, видел по каналу "свой-чужой" солдат лейтенанта, но спутники, дававшие связь с бригадой, штабом и артой просто исчезли, словно и существовали вовсе.
– Твою ж мать! – охарактеризовал ситуацию Погорелов. – Как им удалось наши спутники заглушить, не было у них таких технологий!
– Спроси, что попроще, прапорщик, – ответил лейтенант. Он уже успел устроиться у окна рядом с трупом немца и пытался что-то разглядеть в тепловизор, скрещенный с биноклем. – Ни хрена не вижу, что там, – сообщил он.
Именно в этот момент ответили немцы – откуда-то из-за реки прилетели две тактические малые ракеты. Дом качнулся, пол заходил ходуном, и Погорелов вместе со всеми, кто был на этаже, полетел вниз.
В себя он пришёл к девяти утра. Голова гудела страшно. Шлем, конечно, смягчил удар, но… Рядом валялось перерубленное на пополам бетонной плитой тело лейтенанта, а вот дальше… Дальше было что-то странное: незнакомый боец в обычном общевойсковом камуфляже сидел над трупом товарища и рвал его на части, рвал и жрал куски мяса, с которых лилась кровь. Вообще, обломки были обильно залиты кровью.
Лёня редко страдал сомнениями, жизнь научила командира группы диверсионных и разведывательных операций верить своим глазам, и если он видел, что человек ест человека, значит, чтобы не съели тебя, надо угрозу устранить. Его рука медленно потянулась к поясной кобуре, в которой дремал спецпистолет «Таран», сделанный для разведывательных и диверсионных подразделений, пятнадцатизарядный, с встроенным глушителем и довольно мощным патроном, способным пробить любой защитный шлем, что отечественный, что натовский. Прапорщик не успел сменить после боя магазин, но точно помнил – там должны остаться три патрона. Дистанция до «жруна» была смешная – метров семь. Тихонько лязгнул затвор, лёгкий хлопок, и бронебойная пуля разнесла голову каннибала.
Превозмогая головную боль, Погорелов поднялся на ноги, его шатало, автомат болтался на груди, очень хотелось пить, тошнило. Вокруг была абсолютная тишина. Достав из подсумка глушитель, Леонид навернул его на ствол автомата, теперь ТКБ будет стрелять, издавая звук не громче, чем удар по луже молотком. Только надо боеприпасами разжиться, у него