Директор, который, судя по красноте глазных белков и легкому характерному душку, накануне ударно закладывал за воротник (для него обычное дело), разочарованно фыркнул, как будто говоря: «Что возьмешь с этого старого козла. Он, глядишь, скоро имя свое забудет».
Папаша был насуплен, но я никак не мог понять, насколько враждебно он настроен персонально ко мне.
– Ее точно не было? – спросил он грозным медвежьим голосом.
– Точнее не бывает, – ответил я, переведя взгляд на него. – Вы же наверняка уже спросили у ее одноклассников. Зачем у меня-то переспрашивать.
Я слишком поздно осознал бестактность своего тона. Отец, который печется о своем ребенке, опросил бы еще сотню людей, если бы ему сказали, что кто-то может что-то знать.
– Вызываю полицию, – сказал родитель и, доставая из кармана джинсов мобильник, направился к выходу.
– Дмитрий Михайлович, подождите! – заскулил директор, бросаясь следом. – Ну пожа-а-а-а-а-а-а-а-алуйста!
Но тот уже объяснял диспетчеру суть проблемы, жестом ладони веля похмельному директору заткнуться – дал понять, кто тут хозяин положения.
Я непроизвольно вздрогнул от мысли, что вот-вот придется разговаривать с полицейскими. Словно был в чем-то виноват, но сам еще не определился, в чем именно.
2
Впрочем, люди в форме быстро потеряли ко мне интерес. Попросив Ирину не покидать школу, они отправились рыскать по зданию. Отец тем временем позвонил в «Тревогу» – отряд добровольцев, что помогают разыскивать пропавших.
Ирина беспомощно опустилась на стул и уставилась в одну точку. Я уселся рядом.
– Помнишь прошлогодний случай? – спросил я.
– Какой? – тупо, на автомате произнесла она.
– С этой девочкой… как ее…
– Соней Коноплиной?
– Ну да, с ней.
Кошмарная история. Пропала без вести ученица одиннадцатого класса. Все думали, что ее убили. Считали, что серия последовавших зверских убийств – дело рук взрослого маньяка-садиста. Но чудовищем оказалась с виду хрупкая, жизнерадостная и добрая Соня Коноплина.
– Анатолий Васильевич, но не может же такое случиться два раза подряд! – воскликнула Ира. Ее глаза наполнились слезами, нижняя челюсть затряслась.
– Во-первых, не подряд: год с лишним прошел…
– Давайте не будем. Не хочу. Страшно.
Я только пожал плечами в ответ.
Хотелось быть уверенным, что с девочкой все будет хорошо. Что она просто впала в подростковую депрессию и ушла шататься по дворам. Или в кино. Резкая, знаете ли, смена настроения. Мозг – он ведь непредсказуем. Никто из нас на самом деле ничего осознанно не делает. Никогда. Свобода воли – это красивая, но пустая иллюзия.
Прозвенел звонок с урока. А потом и на урок. За перемену я наскоро проверил еще немного работ. Сгреб бумажки в охапку и отправился