Ищу здесь героиню. Её нет…»
Не знаю даже… что сказать в ответ?
Лист однокрылый, рыжий, как лис,
Нагло влетел в окно.
«Ты – как и я! – прошептал мне Лист, —
Тоже крыло одно.
Мы с тобой из одной трухи,
Тех же прожилок сеть.
Ты оттого ведь пишешь стихи,
Что не можешь взлететь.
Хоть и недолгим был мой век,
Знаю твою напасть:
Лист, однокрылый, как человек,
Может только упасть.
В братской могиле спать не хочу,
Гнить за твоим окном.
Я к твоему прирасту плечу,
Стану вторым крылом,
И полетишь ты, небом дыша,
Даже не глядя вниз.
Одним крылом у тебя – душа.
Другим – прошлогодний лист».
Лист мне шептал, залетев в окно,
Хрупкий, живой на миг,
Но я не слушала, я давно
Забыла его язык.
А бывает так: он – ангельской красоты,
Но это всего лишь вид.
И если о чём-то думаешь ты,
То он это говорит.
Глаза его ночью, как кошки, серы,
Красивую боль сулят.
Но ты принимаешь его как веру.
И как принимают яд.
И бывает так: он – это просто тот,
С кем у вас как-то по пьяни, на Новый год…
А потом расписались – всё банально и скучно,
Он продукты носит, ни слова там о любви,
Бубнит о футболе, кредите, каких-то заглушках,
Но полтергейстом вселяется тебе в душу.
Плачет, а слёзы – твои.
И бывает так: они уже сорок лет
Мечтают друг друга отправить на тот свет.
Она ему: «Ты мне жизнь испортил и нервы!»
А он от неё сбежал и живёт в больнице —
Симулирует что-то, чтоб отдохнуть от стервы.
И ведь всё равно каждый из них боится
Не умереть первым.
Они замышляли это все восемнадцать лет.
Отец обучался классической борьбе.
Мать раздобыла с глушителем пистолет,
Палила по банкам, упражнялась в стрельбе.
«Добьём словами – самое верное средство», —
Шепчет отец, щурясь сосредоточенно.
Они, как воры, крадутся в комнату дочери,
Чтобы убить в ней детство.
Они не маньяки, не чудовища, не фашисты.
Просто дочкино детство их порядком достало.
Всё отдаёшь ему – а взамен так мало:
Поцелуй, стишок, на затылке пушок душистый…
А главное, оно с годами не угасает —
Дочка его любит, растит, ласкает,
Кормит отборными снами с ложечки в рот.
«Такими темпами, – мать вздыхает, —
Оно в ней никогда не умрёт».
Отец вынимает слова острые, будто ножик,
Заносит над дочкой – бледней, чем мим.
Та орёт: «Не троньте его! О боже!
Мне моё детство всего дороже!
Если вы его – то и я с ним!»
Мать,