****
На обратном пути Диверий уже не ощущал себя настолько довольным, как накануне. И не столько оттого, что заключил сомнительный контракт, подписав его кровью. Большей частью его досада была вызвана тем, что этот Маг Карилий Юсый, и все его поведение, и сам вид его не производили серьезного впечатления. Князь так долго разубеждал себя в толковости Юсыя, что вконец перестал ему верить, совершенно искренне решив, что это был какой-то глупый розыгрыш, проявление специфического, чувства юмора обитателей Фрикайленда.
Прервав размышления наездника, Шторм шарахнулся в сторону и встал на дыбы, пронзительно заржав. Диверий чудом удержался в седле. Чем-то до невозможного сильно напуганный жеребец рванул с места в галоп. Все попытки князя успокоить лошадь терпели крах. Шторм совершенно не слушал его, не слышал, не реагировал на его команды, подаваемые голосом и жестами. Казалось, он бежал от самой смерти. Но на деле вышло наоборот – Шторм несся прямо в ее объятия. Ветки хлестали князя по лицу, царапая и ослепляя, дороги было не разобрать, коня не направить и не усмирить. Вдалеке, на тропе, прямо на их пути показался силуэт. Сумасшедшим галопом, невидящий ничего перед собой, совершенно ошалелый скакун стремительно приближался – и вот уже стало видно, что это стоит женщина. Стоит совершенно неподвижно.
Князь что есть сил закричал:
– Посторонись! В сторону!
Но столкновения было не избежать. Диверий ничего не мог поделать. Он крепче стиснул в руках узду, пригнулся к холке своего любимого скакуна и зажмурился.
Издав дикий, почти териантроповский вопль, живное снова вскинулось на дыбы, резко затормозив прямо перед женщиной и рухнуло на землю. Без Духа. Бедного Шторма ужалила черная гадюка. Змея, невероятно редкая в Долине, обладающая смертоносным ядом. Он сначала испугался боли от самого укуса, а потом, от его скорого бега, яд втрое быстрее распространился по крови и умертвил его.
Но на этом неприятности Диверия только начинались. Падая, великолепный вороной и уже бездыханный верный друг придавил князя. Массивная туша скакуна, верой и правдой служившего ему столь долгие хиты, раздробила правое бедро потомственного Драго. Боль была невыносимая. Остановившая Шторма женщина в длинном плаще, песочном на вид, двинулась в его сторону. Вокруг столбом все еще стояла пыль, поднятая копытами жеребца. От боли в бедре кружилась голова. «Товоконий и придворные наверняка будут меня искать», – промелькнула мысль… Самому из-под мертвой лошади было никак не выбраться… «Кто это?» Женщина откинула капюшон и обратила на князя взор сияющих фиалковых глаз, согретых закатным солнцем и улыбкой. Золотые кудри падали на ее молодое лицо, и игравшие в них лучи садящегося солнца придавали образу неземное сияние.
– Не волнуйся, я помогу тебе… – тихо произнесла она, стараясь столкнуть тушу