Тарелки молча забрали и так же молча принесли основное блюдо – курицу в неаппетитном кремовом белом соусе с грибами. Ноэми налили темное сладкое вино. Оно ей не понравилось.
Девушка ковыряла вилкой грибы, думая, как бы поддержать разговор. Точнее, начать его.
– Там по большей части серебряные изделия, да? – спросила она, кивнув на буфеты. – Это все из вашей шахты?
Фрэнсис кивнул:
– Да, еще с прошлых времен.
– А почему шахта закрылась?
– Были забастовки, и потом… – начал рассказывать Фрэнсис, но его мать резко подняла голову и уставилась на Ноэми:
– Мы не разговариваем во время ужина.
– Даже нельзя попросить передать соль? – беззаботно спросила девушка, крутя вилку в руке.
– Вижу, вы считаете себя ужасно забавной. Мы не разговариваем во время ужина. Таков порядок. В этом доме мы ценим тишину.
– Да ладно, Флоренс, мы же можем немного поговорить. Ради нашей гостьи, – сказал мужчина в темном костюме, заходя в комнату. Он опирался на руку Вирджиля.
«Старый» было бы неправильным словом для его описания. Он был древним, лицо испещрено морщинами, а к голове упорно липли редкие волосенки. Он был так же бледен, как подземное существо. Возможно, слизняк. С бледностью контрастировали тонкие паутинки фиолетовых и голубых вен.
Ноэми смотрела, как он, шаркая, бредет во главу стола и усаживается. Вирджиль сел справа от отца. Его стул стоял под таким углом, что молодой мужчина наполовину был окутан тенями.
Служанка не принесла тарелку для старика – только бокал темного вина. Возможно, он уже поел и спустился ради гостьи.
– Сэр, меня зовут Ноэми Табоада. Приятно с вами познакомиться, – сказала девушка.
– А я Говард Дойл, отец Вирджиля. Хотя вы и так уже догадались.
На нем был старомодный галстук, шею скрывал узел. В качестве украшения на галстуке, разумеется, серебряная булавка, а на указательном пальце сидело огромное янтарное кольцо. Взгляд старика был устремлен на Ноэми. Странно, он сам словно бы выцвел, но глаза были пронзительно-синими, не поблекшими от возраста и без всяких признаков глаукомы; они холодно горели на древнем лице, препарируя девушку.
– Вы намного темнее своей кузины, мисс Табоада, – сказал Говард Дойл, закончив ее рассматривать.
– Простите? – переспросила она, решив, что неправильно расслышала.
Старик показал на нее:
– Цвет кожи и волос. Намного темнее, чем у Каталины. Наверное, это отражает ваше индейское происхождение, а не французское. В вас же есть что-то индейское, да? Как и у большинства метисов.
– Мама Каталины из Франции. Мой отец из Веракруса, а мама из Оахаки. Мы мазатеки[8] по ее линии. Но что вы хотите этим сказать? – сухо спросила