Найти улицу Старого Тиса оказалось несложно. Как и Тисовый дом, в котором жила Рыжая Ру.
Я остановилась и постучала в низенькую дверь. Начищенная до блеска медная ручка тут же повернулась, и на пороге показалась маленькая, сердито насупленная женщина с растрепанной огненно-красной шевелюрой.
– Чегой надобной? – спросила Ру и уставилась на меня настороженным взглядом.
А я рассматривала миниатюрную фигурку в черной юбке и яркой вышитой жилетке, румяные щеки, сведенные в единую линию брови и зеленые, как крыжовник, глаза, и начинала понимать, почему мясник Карсон туманно добавил в конце своей рекомендации: – «Оно, конечно, если договоритесь, а то ведь и того… Хотя, готовит она отменно. И честная, чужого никогда не возьмет».
Интересно, каким ветром в Кранчестер занесло грошчанку? Они ведь свой Грошчев до беспамятства любят, и по доброй воле никогда из него не уедут.
– Светлое утро!
Я приветливо улыбнулась, а женщина еще сильнее насупилась.
– Ну, кому оной светлое, а кому и не так чтобый, – смерив меня настороженным взглядом, сказала она и замолчала, скрестив на груди маленькие ручки.
– Мне сказали, вы ищете работу, – решив не обращать внимания на неприветливый тон, спокойно продолжила я. – А мне как раз нужна кухарка.
– Чтой-то я вас не знаю. Вы ктой такая будете?
– Александра Эйден, из Уинтона. Я снимаю Бузинный коттедж.
– Бузинный? – переспросила Ру, и ее глаза заинтересованно блеснули. Правда, она тут же снова сердито насупилась, неприветливо посмотрела на меня и строго произнесла: – Шесть дьертов, стол и комната, в недельник – выходной.
– Договорились.
Я кивнула, а Ру поспешно добавила:
– И полдьерта вперед. Иначей не приду.
На последних словах ее голос дрогнул, а руки, скрещенные на груди, сжались еще сильнее.
Я присмотрелась к грошчанке внимательнее. Юбка чистая, но поношенная, с искусно вшитыми латками, каблуки черных башмаков сбиты, фартук, хоть и аккуратный, но изрядно выцветший.
Молча открыв кошелек, протянула Ру монету и спросила:
– Сможете приступить прямо сейчас?
Ответить женщина не успела.
– Ты когда за жилье платить собираешься, шелупонь грошчанская? – послышался визгливый голос, и я увидела высунувшуюся из окна соседнего дома темноволосую толстуху. – Смотри, если к вечеру деньги не принесешь, выкину на улицу со всеми пожитками.
Ру вскинулась, глаза ее гневно сверкнули, она уже собиралась ответить, но покосилась на зажатую в руке монету и молча пошла к окну.
– Возьми, – ткнув полдьерта толстухе в руку, твердо сказала она.
– Что ты мне тычешь? Разве это деньги? Я тебя спрашиваю, это деньги?!
Толстуха высунулась из окна едва ли не по пояс, продолжая кричать на Ру, и я не выдержала.
– Сколько вы должны? – спросила у грошчанки.
– Шесть дьертов она мне должна! – не давая ей ответить, повысила