Мы стали встречаться. Ни о каких планах речь не шла. «Влюбляться не будем», – сказал он на втором свидании, я не принимала это на свой счет, паренек был гол как сокол, и предложить ему было решительно нечего. При этом был он действительно классным, знал шесть языков и много всякого разного. Ему было 32 и был кандидатом уже не помню каких наук, но это в Болгарии, а в Канаде так, студент, которому учиться было еще года четыре. С ним правда было интересно, в Питере, например, он мне показывал здание и говорил – вот это как в Париже, а вот это как в Милане.
Я знала, что он скоро уедет, но почему-то казалось, что это не конец. Несмотря на разговоры про какую-то канадскую невесту, с которой, правда, не было коммитмента. Вы знаете, почему мне так казалось? Я знала, что я не в его вкусе, или, точнее, не типаж, что, собственно, и делало для меня эти отношения многообещающими. Сложно объяснить. Наличие невесты без коммитмента не смущало, во-первых-без коммитмента, во-вторых, сам ведь сказал, я не спрашивала. А потом, вот вы знаете, когда мужчина ставит себе блок на какие-то слова, то вот тут-то они и прорываются, причем на серьезной глубине, поскольку должны обойти все предусмотрительно расставленные блокпосты. И да, был мой день рождения, который мы отмечали вдвоем. Каким-то он умел сделать все особенным при самых скромных средствах.
А потом, сразу после дня рождения, случилось роковое стечение обстоятельств. Он мне не звонил несколько дней, а потом у меня дома и на работе одновременно отключили телефоны, в Москве была глобальная телефонная авария. К субботе стало непонятно, когда вообще это починят, улетать ему было, по моим расчетам, через неделю. И в субботу я решила заехать, оставить записку, по какому телефону меня можно будет застать сегодня вечером, я, можно сказать, специально напросилась к тетке с ночевкой. Только когда зашла в подъезд, поняла, что в ящике записку оставлять глупо, он едва ли имеет ключи от него, я стояла перед дверью и думала, что еще глупее оставить записку в дверях, не позвонив туда предварительно. Короче, дверь мне открыла девушка. Никакая ни канадская невеста, ни родственница и ни подружка-болгарка, а вполне себе соотечественница.
В домашних шортах, что меня как-то покоробило, а добило то, с какой уверенностью держалась девушка, как будто Александр был уже тем самым инвест банкиром из Лондона с коллекцией фарфора эпохи Цин, а она тут думала, соглашаться на коммитмент с ним или нет. Я что-то мямлила и зачем-то оставила записку. Глупая дурочка. Конечно, он не позвонил в этот вечер. Позвонил дней через десять, когда все телефоны страны заработали. Сказал, что хочет пригласить на прощальный ужин. Я была любезна, холодна и иронична. Ужин, конечно, с удовольствием. Я жаждала задать вопрос про девушку. Не спешно, за ужином. Он не перезвонил, правда, зашел на работу, но не застал меня, кто-то из коллег ехидно откомментировал: «К вам тут заходил молодой человек». –