Пять.
Разглядываю свою фигуру мучительно долго, не в состоянии теперь отвернуться. И в тот момент, когда взор останавливается на груди под плотной тканью бежевого бюстгальтера, меня будто пронзает раскаленной иглой в виски. Веки распахиваются, и дыхание неритмично учащается.
Шесть, семь…
Я пытаюсь отогнать от себя возникшую назойливую и почти сумасшедшую мысль, но не получается – глаза шарят по отражению, всматриваясь теперь ещё и в белые растяжки на животе возле пупка. Их много, очень много… Как растресканная поверхность остывшей лавы на земле после извержения вулкана.
Потом взор снова возвращается к груди. Кожа растянута, не так свежа и упруга, как раньше… И непрошенная мысль усиливает своё влияние, терзая мой мозг до исступления.
Восемь.
Не хочу об этом думать, не хочу!..
Мы только с мистером Морганом научились блокировать всё, что связано с ним. С ними, с тем днём…
Какого черта я чувствую всё это так, словно заново переживаю свой самый страшный кошмар?
Всхлипнув, всё-таки даю волю слезам, на автомате и слишком медленно снимаю с себя белье, продлевая агонию. Освобожденная из чашек грудь немного провисает, всем своим видом говоря о том, что бюстгальтер лучше никогда не снимать.
И растяжки… Чёртовы растяжки…
Девять.
Я закусываю запястье, чтобы заглушить рвущийся наружу вой, и захлебываюсь слезами. Как и захлебываюсь теперь до одури пульсирующей мыслью в голове: я избавилась от его одежды, фотографий, игрушек и части воспоминаний – благодаря терапии водрузила их в дальний угол разума. Но от собственного тела, когда-то выносившего новую жизнь и всем своим видом сейчас напоминавшего мне об этом, я не избавлюсь.
Чем скорее ты это примешь, тем скорее выберешься из тьмы.
Десять.
Я не выберусь.
Глава 2
6 апреля 2015 года, Нью-Йорк
Медленно провожу ладонью по гладкому материалу чёрного пиджака, внимательно вслушиваясь в речь Томаса Майерса, прокурора в сегодняшнем деле. Весеннее солнце слегка пробивается сквозь жалюзи в зале заседаний, и в лучах танцует едва заметная пыль. Волнение отступило ещё в начале слушания, хотя изредка продолжает накатывать комом к горлу.
В зале виснет тугая тишина, и я, собравшись, нарушаю её.
– Ваша честь, я протестую. Материалы, предоставленные прокурором, являются личной перепиской сотрудника компании моего клиента и могут трактоваться как угодно, – твёрдо проговариваю я, когда он заканчивает. – Нам не нужен субъективизм.
Сторона обвинения окидывает меня злобным взглядом, что, правда, ускользает от внимания судьи – тот слегка ударяет молотком и басисто молвит:
– Протест принят. Мистер Майерс, личная переписка не доказывает факт наличия двух книг бухгалтерского учёта в «Юджин Интертеймент». Вы хотите добавить что-нибудь ещё?
Я опускаю взгляд, еле сдерживая рвущуюся наружу наглую улыбку, но она всё же касается уголков губ.
У прокурора