– Думаю, случись что с вашим старшим братом, так ваш брат Генрих титул вам по недужности своей переуступит.
– Что? К чему вы это спрашиваете? Зачем говорить о таком? – не понял Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург. – Да и что же случиться может с графом?
Волков не стал отвечать на вопрос молодого человека и продолжал:
– Говорю, что семейство ваше в случае смерти графа титул передаст вам, а не Генриху.
– О чём вы рассуждаете? – воскликнул фон Гебенбург.
– Вы ведь, как никто другой, заслуживаете титул. Герб с графской короной был бы вам к лицу, – спокойно продолжал Волков, хотя собеседник его стал заметно бледнеть. – Замок ваш убог, а конь хоть и неплох, но не достоин своего седока, вам нужен скакун вороной масти, такой, что и сам герцог позавидовал бы.
– Я… Я…, – начал было родственник, но тут же встрепенулся. – Что вам от меня нужно, Эшбахт?
– Только одно, – спокойно говорил Волков, – я прошу вас, когда примете титул, вы отдадите поместье Грюнефельде моей сестре. Как того требует её брачный договор. Иного я и не прошу у вас.
– Да за одно то, что я вас слушаю, мой брат имеет право меня посадить в подвал! – воскликнул молодой человек. – И даже казни он меня, никто его не упрекнёт! Потому что это измена!
Волков подошёл ближе и сказал, заглядывая в его глаза:
– Только поместье Грюнефельде, и больше ничего.
И молодой человек вдруг не стал больше возмущаться. Он просто молчал. Стоял, не отводя глаз от глаз кавалера, и молчал.
И этого молчания было старому солдату достаточно. Слова ему были не нужны. Он знал, что юноша, как и всякий другой молодой человек на его месте, мечтает о графском титуле, об огромных поместьях, о чине Первого Виночерпия при дворе, о месте за столом Его Высочества и о богатстве, конечно. И поэтому… Гюнтер Дирк Мален фон Гебенбург просто молчал, уже видя себя десятым графом фон Мален.
– Я буду вашим верным другом, – закончил разговор кавалер, всё это видя в глазах молодого человека, – можете на меня рассчитывать. Но поместье должно быть отдано моей сестре.
И опять родственник не ответил ему, молчанием лишь подтверждая своё согласие вернуть поместье Брунхильде.
– А за оленя вы уж меня простите, – говорил Волков, уже залезая в карету. – В моей глуши оленей нет, зато кабанов и волков так много, что я иной раз и мужиков не ругаю за то, что они какого-нибудь кабанчика возьмут, да и зарежут на пропитание. Приезжайте ко мне охотиться, друг мой, – вы не пожалеете. И ещё, – Волков сделал многозначительную паузу, – не говорите о нашей беседе никому, даже своему ближнему кругу – донесут графу обязательно, и тогда вы и впрямь окажетесь в подвале графского замка.
– И как прошла беседа? – спросил у него Максимилиан, когда карета уже выезжала на дорогу.
– Лучше, чем я надеялся, – отвечал кавалер.
Доехали до города уже к вечеру, хотел выспаться во дворце у родственника, а Кёршнер ему новость рассказал, новость уже до города дошла, как говорится, из уст в уста. И, конечно