Жизненный путь Эмили Браун. Виталий Протов

других слов, кроме слов проклятия и осуждения. Правда, мать принесла ей выкроенные из скудного бюджета сто долларов как свидетельство того, что дочь все же пробуждает у нее не только ненависть. С деньгами в доме расставались тяжело не только потому, что их всегда не хватало – деньги были еще и неким божеством, которому молились и которое из дома без крайней необходимости старались не выпускать. К тому же сто долларов были большими деньгами. Целым состоянием. Так что родители могли считать, что свой долг перед неблагодарной дочерью исполнили.

      А неблагодарная дочь, собрав свои пожитки, которые уместились в небольшой дорожной сумке, отправилась на автобусную станцию, где купила билет до Нью-Йорка.

      Почему она выбрала этот город? У нее не было там ни родственников, ни знакомых. Выбор объяснялся просто. «Нью-Йорк – имперский город», – нередко слышала она от учителей в школе, и хотя не очень хорошо понимала, что это такое, но не сомневалась: такое название просто так не дается. Значит, есть в этом городе что-то необычное, отличающее его от других. Она обманулась этим мифом, как и миллионы других девушек до нее, приезжавших в этот город за призраком счастья – кто-то из них через несколько лет обретал семью и благополучно проживал жизнь в этом городе или вне его, кто-то погибал в самом начале своего пути. Но каждая из них, ступая на землю этого города, думала, что вот уж ей-то уготована необыкновенная судьба, но вскоре иллюзии рассеивались, а борьба за существование забирала их красоту и лучшие годы.

      Но Эмили отправилась в Нью-Йорк не за призрачной птицей счастья и не потому, что безотчетно осознавала: возможностей там у нее будет больше. Она ехала в большой город, где никто никогда не узнает о ее позоре (теперь она уже расценивала случившееся с ней как позор), где она сможет потеряться как песчинка среди других таких же песчинок, приехавших, может быть, чтобы скрыть позор еще больший, чем ее.

      Потерю ребенка она восприняла так, будто это случилось не с ней. Не было у нее к этому никакого отношения – ни горя не чувствовала она, ни радости. Несмотря на то что она готова была стать матерью, она не представляла себя в этой роли, а потому и не чувствовала никакой утраты.