Сколько нужно мужчин, чтобы…. Наталья Гармс

различных сторон, задействованных в конкретной истории. К тому же, во-вторых, прежде у меня не было возможности пообщаться с функционерами из названной организации. Как поговаривали сокурсники, на слывшем «идеологическим», журфаке, конечно, были осведомители Комитета. И в нашей группе их, вроде бы, даже вычислили. Не знаю, насколько верно.

      Присутствие стукачей, разумеется, никого не радовало, однако в те времена повсеместного хождения анекдотов про Брежнева они воспринимались, скорее, как обязательный, но не страшный атрибут системы. Стукачество мы полагали занятием зазорным. Но понимали: если студенту из простой рабочей семьи скажут, что, отказавшись сотрудничать с комитетчиками, он весьма затруднит свою дальнейшую карьеру, парню сложно будет ответить «нет».

      Причем противоречивые эти тезисы без излишнего драматизма уживались в наших головах.

      Однако, когда уже в нынешние дни молодой многообещающий коллега, желая закрепить собственные позиции, нашептал московской редактриссе обо мне какую-то хрень, то чрезвычайно поразил этим поступком! В то же время, поражали и неустанные воители с бывшими агентами спецслужб: которые столь яростно требовали всеобщего очищения и перетряхивали некие закрытые списки, что невольно возникал вопрос – а отчего, собственно, ребята так волнуются?

      Наверное, небезынтересно было бы узнать, к примеру, кто из сокурсников попутно трудился на КГБ, но не могу сказать, что эта проблема представлялась первоочередной и не давала покоя. А что до всеобщего покаяния, то я всегда была против коллективной ответственности. И если вдруг кто-то начинал упрекать, мол, все вы, журналисты – продажные писаки, обязательно уточняла, что не отвечаю за других, а только за себя. А ко мне – какие, конкретно, имеются претензии?

      Да, в-третьих, Буйволов (самый молодой полковник в управлении, как не без гордости сообщил на следующий день его шофер) и внешне вполне подходил на роль агента 007 с бесчисленными киношными победами. Глубоко посаженными синими глазами, под прикрытием опущенных вниз густых ресниц, он исподволь разглядывал собеседника. И «ямочку» на твердо очерченном подбородке позволял обнаружить только, когда улыбался. В этот редкий миг его, плотно сжатые, губы вдруг распускались ярким цветком кактуса. К цветку знойной пустыни и надлежало припасть с восторженным поцелуем – в полном соответствии с образом журналисточки, радостно постигающей жизнь.

      С молодости сопровождавший меня этот образ уже стал привычной маской, впрочем, не слишком противоречившей естеству. Я продолжаю радостно познавать жизнь и по-прежнему достаточно весела и легкомысленна для того, чтобы не утомлять ново обретенных знакомых непременной демонстрацией глубин собственного внутреннего мира.