Продолжая идти и пылить непослушными ногами, Егору хотелось об этом не помнить. Да как забыть!
…«Укры» на трёх БМП, перед этим переправившись через реку со стороны села Первомайское, которое ранее отбили у «сепаров», зашли в Ручейный и погнали рыжую пыль впереди и позади себя. Катили центральной улицей и рёвом двигателей и лязгом гусениц будили поселковый люд. Кто уже не спал, а солнце уже и пожелтеть успело, настороженными посматривали из окон. (После боя ранней весной за мост через реку, поблизости от посёлка, но сам мост виден был лишь от берега из-за круто холмистой местности окрест, мало теперь кого интересовали эти боевые машины пехоты. И чьи они – было без разницы. Тогда же и насмотрелись на военную технику воюющих сторон, а теперь всем, от мала до велика, хотелось, чтобы – на всю оставшуюся жизнь!)
В середине улицы, до этого прятавшая «укров» своей ухабистой извилистостью, они столкнулись, лоб в лоб, с танковым взводом ополчения ДНР, на российских «Т-64». Не прошло и минуты, как танкисты перестроились в боевую шеренгу, в момент развалив ограды и всё, что попалось им на пути такого манёвра, но оставшийся в центре танк с первого же выстрела сжёг украинскую боевую машину пехоты. Солдаты на броне буквально посыпались с неё трупной трухой. Прочий десант «укров», солдат пятнадцать, попрятались во дворах и затаились. Наводчики второго и третьего в колоне БМП после того, как тоже развалили заборы и получили обзор для стрельбы, открыли ответный и шквальный огонь. Всё – стрекот автоматов, автоматической пушки со спаренным пулемётом и почти что одновременно шипящие и урчащие механическим зверем выстрелы прямой наводкой трёх танков, а также крики ужаса, боли и отчаяния со всех сторон – взорвали округу громом и молнией от самой настоящей реалистической войны, а эхо его разнесло. Одни стреляли и умирали, другие, поселковые, с очумелыми глазами и вмиг почерневшими лицами, бежали, не зная куда, но понимая, что спасаются от случайной смерти.
Егор остановился – всё та же боль под сердцем согнула его, но вместо темноты в глазах он увидел глаза своих друзей, соседей, знакомых с одним выражением: милости и защиты. Это, когда они, спасаясь, бежали! Хотелось побыстрее уйти как можно подальше от этого изувеченного судьбами солдат и просто граждан места, да ноги бессилием, как ни странно, вросли в глинозём. А закрыть глаза – страшно, ведь можно их больше и не открыть. Потому что незабываемые трагические переживания способны разорвать