Сенька-гармонист. Рашид Варисович Гизатулин

в погребе осталась, я знаю.

      Не успел он ответить, как вошедшая мать печально проговорила:

      – Будет вам скоро и картошечка, и кашка… В марте со степи коренья жрать станем и господа бога молить, чтобы лебеда да щавель быстрей повырастали. А ну марш назад, идолы, на печку, радуйтесь, что тепло ещё в доме есть! Дворянин этот толстопузый, Дементьев, намедни мне сказал: «Ещё раз вас увижу в своей лесополосе с моим хворостом – коровы лишитесь, за прошлый год ещё за дрова не заплатили».

      – Резать надо.

      Агафья тихо спросила:

      – Кого это резать?

      Сенька, кашлянув, ответил:

      – Корову.

      Перекрестившись, Агафья с подкосившимися ногами села на ближайший табурет.

      – Да в своём ли ты уме, Сеня? В марте, глядишь, отелится – с молоком будем.

      – До марта ещё дожить надо, а сена только на завтра хватит, – присев рядом с Агафьей, печально подытожил Сенька.

      – К толстопузому пойдёшь, в ноги падай, проси. Проси! Не откажет, летом отработаешь.

      – Да не даст он, не даст! – вскочив с табурета, прокричал Сенька. – К чертям легче сходить да выпросить, глядишь, они-то хоть пожалеют.

      В это время окрепший ветерок, небольшим порывом ударив ставнями по окну, завершил спор. Побледневшая Агафья, испуганно перекрестившись, вполголоса проговорила:

      – Не к добру это.

      – Что не к добру? – удивлённо переспросил Сенька.

      – Чертей опять ты помянул, и стук этот.