Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Глен Кук

тем более на разных ногах. В следующий раз, черт с ним, пусть убивают, будет не так больно.

      – Почему ты не сказал, что при жизни этот молодчик был боксером? – прохныкал Морли.

      – Нечего на меня бочку катить! Почем я знаю, кто он такой?!

      Повсюду были разбросаны куски трупа, некоторые еще шевелились.

      – Теперь что?

      – Что?..

      – Два трупа сожжены.

      – Насколько мне известно, один.

      – Оба, – выговорил Питерс. Он стоял на коленях, костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. Он получил очень нехороший удар в пах. – Куски второго мертвяка покидали в горящую конюшню, когда поняли, что потушить ее не удастся.

      Питерс выплевывал слова маленькими порциями, по два-три зараз, но эта реплика стоила ему нового приступа тошноты, но он уже изверг из себя все, и теперь позывы были сухими.

      Я сочувствовал сержанту, но был слишком занят своими болячками, и поэтому участие мое было не таким уж горячим.

      – Завершим хотя бы начатую работу.

      Я поднялся: куски трупа, похоже, снова стягивались в одно место. Прихрамывая, я обошел поле боя и разбросал их подальше.