Сто моих мужей. Часть первая. Елена Беленькая

тети Ани в посёлке такой чудилкой была Маруся, женщина без возраста, непонятно откуда появившаяся и также непонятно куда исчезнувшая. Всё время носила с собой огромную сумку, наполненную чем- то увесистым. Зимой и летом ходила в одной и той же, казалось, одежонке, с тёмным платком на голове, от времени и длительной носки имевшим совершенно неопределённый цвет. Светлые её глаза, видимо казавшиеся такими от того, что лицо было тёмным, как- будто смотрели сквозь тебя. Она задавала всем вопросы на своём непонятном детском языке. Все старались обходить её стороной. А тетушка моя в дом приглашала, чаем поила. Кормила. Мы водили носом, фыркали и фукали в её сторону, а она нам: «Не смейте так к ней относиться. Она – Божий человек». В доме тётушки неожиданно могло появиться любое мало-мальски знакомое лицо. Она каждого, как дорогого гостя приветит, уважит, накормит, и если надо и на ночлег оставит.

      В моей жизни тётя Аня появилась не сразу. Мне лет десять было, когда я впервые увидела её. Позже, из рассказов родных выяснилось, что дорога в наш дом была закрыта ей по той причине, что мой папа в молодости ухаживал за тётей Аней. А потом предпочёл ей мою маму. Кто восстановил общение сестёр, мне не известно. Но я не представляю своей жизни без моей странной тети. Ещё бы не странной? Взять и взвалить на себя на целый месяц обузу из трёх подрастающих девчонок, когда у самой каждая копейка на счету. Никаких излишек у неё, никогда не было. Родители мои, кроме как денег на проезд, не могли ей ничего дать. Я рассказываю, как раз о том времени, когда узнала Андрея. В отличие от строгой мамы, издёрганной от постоянных пьянок отца и срывающей на нас свою злобу, запрещающей нам многое из того, что позволялось сверстникам, тётушка разрешала нам делать буквально всё. Мы могли пользоваться косметикой. «Краситься», как говорят у нас. Мы с неистовой удалью красили ресницы, губы, ногти. Тетушка спокойно относилась к нашим мини. Мы в один вечер, как могли, укоротили платья до неприличной длины. Наш отец увидев нас в этом, сразу бы отрезал:«Сними немедленно. Вся ж…на голе». А с каким удовольствие мы распускали волосы, а не плели их в надоевшие косы. Но самой запретной и от того, самой желанной – была возможность проколоть уши. Как только мы поведали тётушке о своём желании, так буквально в тот же вечер к нам пришла знакомая тёти Ани с намерением это сделать. Валентина, так звали тётушкину приятельницу, работала медсестрой в поликлинике. Я страшно боялась уколов, но увидев Валентину, красивую, яркую, как кинозвезду, безропотно доверилась ей. Она долго растирала уши мягкими пальцами, затем обработала тройным одеколоном и, наконец, вонзилась иглой в мочку. Жгло и щипало страшно. Я старалась держать себя в руках, чтобы не расплакаться. Сёстры Вера и Наташа смотрели на меня во все глаза. И я попыталась даже изобразить на лице некое подобие улыбки. На процесс прокалывания ушей сёстрам, я уже смотреть не смогла. Мне стало дурно, и я вышла на улицу отдышаться. Недели две мы ходили с ниточками в ушах и страшно этим гордились. Когда пришла