Лев Николаевич скривился, как от зубной боли. В таком случае, он правильно поступил, когда сказал японцу то, что думает по этому поводу. Если есть люди, заинтересованные, да еще более чем, в нахождении сокровищ…
Однако японец и тут поспешил его разуверить:
– В случае убытка они не будут проклинать день своего рождения. Мы против мелочности. Это визитная карточка нашей фирмы. Кроме того, зачем думать о плохом? Давайте надеяться на хороший результат. – Порывшись в черном кожаном портфеле, он извлек из него несколько белых конвертов. – Вот. Держите. Не хочу быть голословным.
Мейер с удивлением взял предложенные конверты:
– Что это?
– Рекомендации нашей фирмы. Их давали солидные японские банки и лидер партии, сочувствующей СССР.
Лев Николаевич развел руками:
– Но…
Японец покачал головой:
– Меня интересует дата нашего отъезда. Не терпится поскорее прибыть в Балаклаву.
На место гибели «Принца» они приехали в апреле. Пораженный красотой Балаклавской бухты, Сузуки несколько секунд стоял неподвижно, с удовольствием вдыхая полной грудью.
Чистый морской воздух был наполнен ароматами цветущих плодовых деревьев. Морская вода, такой голубизны, какой он никогда доселе не видел, омывала белые валуны у берега. Суровые скалы желтели вдалеке.
– Это мыс Айя. – Шпакович показал на высокую гору слева. – Мы с вами обязательно там побываем. Красота неописуемая.
Один из японских водолазов, глядя на аквамариновую гладь, не выдержал:
– А водичка теплая? Искупаться можно?
Шаткин пожал плечами:
– На любителя. Некоторые и зимой предпочитают нырнуть в море.
Катаока недовольно взглянул на говорившего:
– Мы приехали сюда работать. Сейчас все искупаемся. Разгружайте оборудование.
Через полчаса инженер и техник фирмы, спустившись на дно, обследовали развалины корабля.
– Это труднее, чем мы думали, – констатировал Като, выслушав водолазов. – Оказывается, корабль находится под скалой, а его корпус засыпан ее обломками.
Директор поинтересовался их весом.
– Думаю, тонн шестьдесят, – ответил инженер.
Эпроновцы не слышали своих коллег. Они во все глаза смотрели на диковинную водолазную маску.
Надо сказать, было чему подивиться. В то время только японский водолаз мог спуститься на глубину пятьдесят саженей, и это при том, что маска надежно закрывала только глаза и нос. Рот и уши оставались открытыми.
– Я думал, конструкция солиднее, – заметил Даниленко.
Катаока усмехнулся:
– Вы, русские, привыкли окружать