К тому же уже тостов с дюжину подняли, и родственник высказался откровенно: достал ты, Вольдемар, уже всех со своим балетом. А есть дела и поважнее – лучше бы ты со всеми ездил на дачу картошку копать, а не по театрам шастал! И по лицам практически всех понял балетоман, что он здесь такой один – балетоманистый. Да, вроде все культурные люди, но… в меру.
С тех пор как отрезало! Никогда и никого больше не зазывал Кабриолев на балет, а с годами вообще возвёл это в ранг философии: балет – элитарное искусство. Был таким, есть и будет. И перед свиньями неча бисер метать!
Первая скрипка
Разбирая какой-то балет по косточкам, Кабриолев всегда делает это блоками: идея, хореография, музыка, декорации и костюмы. Не всегда в этой последовательности, может начать с костюмов и не найти там идеи, но всегда увязывая вместе музыку и хореографию. Да, может одно оказаться лучше другого, но это значит только одно – второе хуже. И никакая божественная музыка не вытянет провальную хореографию, равно как и наоборот. Значение на общую оценку постановки они имеют определяющее, а за музыку, кроме композитора, отвечает ещё и оркестр. А музыканты тоже люди…
Влюбившись в балет, Кабриолев сразу понял значимость этого симбиоза, тем более с музыкой он дружил – целых четыре года в музыкальной школе отмучился. Но на оркестр первые несколько сезонов внимания никакого не обращал – не до них было, хотелось ему с артистами дружбу водить.
Добившись же некоторого положения в балетоманском сообществе, он взгляд-то долу, до ямы, опустил и тут оркестр его очень даже заинтересовал! Не весь, правда, оркестр, а одна его участница, молодая скрипачка… Сражён был наповал сверху вниз смотрящий!
Как сами музыканты говорят, если человек десять лет играет на скрипке – он автоматически становится евреем. Чернокудрая музыкантша не была исключением, но Вольдемар Альбертович национальными предрассудками никогда не был обременён, справедливо полагая, что в любой национальности процент достойных людей одинаково мал. Это совершенно не мешало сердцу воспылать, но вот мешала перегородка между зрительным залом и оркестровой ямой – непреодолимое препятствие…
А в театре музыканты и артисты вкупе с примкнувшими с ними балетоманами живут в немного разных мирах и между собой общаются редко. Но Кабриолев проявил чрезвычайную настойчивость и вскоре сумел познакомиться для начала с одним из ударников. Проявил искренний интерес к его нелёгкой профессии, угостил несколько раз коньячком в буфете, сдружился до некоторой степени и был представлен всей группе ударных, парочке гобоистов и даже первому кларнету. Ну а там, ещё через пару рукопожатий, познакомили его и с